Дивиденды на смерть. Смерть на ипподроме. Золотая подкова

С такими моральными предпосылками, интересами жизненными запросами я решил заняться медициной. Нет нужды детально объяснять, на какую благодатную почву упали пагубные задатки в моей душе, какие гигантские возможности открылись передо мной, полностью подавив те инстинкты порядочности и благопристойности, которые во мне оставались (при чтении этой фразы губы Шейна слегка искривились), отравив мне жизнь и разрушив то, что в противном случае могло бы стать предпосылками блестящей карьеры.

Уже в самом начале изучения медицины я понял, что главные возможности для экспериментирования открываются не при лечении тела, а при исцелении духа.

Соответственно я посвятил себя всестороннему изучению обширных областей психологии, психиатрии, психометрии, а также углубленному ознакомлению с психофизикой, занимающейся комплексным духовным и телесным исцелением.

Я был восхищен, увлечен предоставившейся мне возможностью работать на грани метафизического в практически ещё не исследованной области.

Сейчас я содрогаюсь при мысли о том, сколько здоровых, нормальных интеллектов было загублено мною. С изобретательностью, достойной лучшего применения, я сумел достичь почти идеального баланса между нормальной и нарушенной психикой человека — я подчеркиваю слово «почти». Идеала я не достиг, о чём свидетельствуют разрушенные интеллекты моих подопечных.

Но сегодня я ощущаю себя сильным. Я сам достиг полного равновесия, которое безуспешно пытался увидеть в других. Когда я пишу эти слова, я чувствую, что перешагиваю через ту пропасть, в которую низвергнуто так много моих пациентов. Я задаю себе вопрос, как долго я смогу сохранять это хрупкое равновесие, и тороплюсь продолжить свое пространное признание, прежде чем до меня дотянется длань той же Немезиды, что настигла и тех, кто доверился мне.

Короче говоря, в течение многих месяцев я разрабатывал теорию о том, что определенные психотропные препараты в комплексе с внушением — я называю подобный метод психокатализом, в противоположность психоанализу, — способны привести к некоторым формам психического расстройства. Мое глубокое убеждение состояло в том, что если существует возможность разработать процедуру психокатализа и осуществить её поэтапно, то в этом случае, возможно, реверсировать процесс, заменив препараты и характер внушения, вызывающие душевное расстройство, на их противоположность, и таким образом исцелить человека от безумия.

Фантазия? Гротескная химера? Возможно. Тем не менее в своей основе эта теория вполне здравая. Мечта которая будет воплощена в жизнь более сильными натурами, чем я. Я завещаю свои графики, свои открытия и находки тем из своих коллег, которые полностью лишены придуманного ханжами понятия совести. Я чувствую, что сам уже не способен продолжать.

Возможности исследований, представившиеся мне в деле Брайтонов, были буквально ниспосланы небом. Несколько месяцев назад я был вынужден закрыть двери своей психиатрической больницы в Нью-Йорке. Моя рекордная, почти стопроцентная неспособность оказать помощь душевнобольным вызывала у людей определенные сомнения, стоит ли передавать в мои руки своих близких, страдающих психическими заболеваниями. Без человеческого материала для дальнейших экспериментов я чувствовал себя потерянным, хотя, судя по всему, был чрезвычайно близок к успеху.

Поэтому я восторженно встретил предложение сопровождать в Майами больного и двух молодых людей, с которыми я мог работать без помех, как мне вздумается.

Не буду останавливаться на подробном анализе своего метода, с помощью которого мне удалось превратить умную и вполне нормальную девушку в одержимую манией убийства матери, в блуждающую по ночам безумную с неистовой жаждой крови, которую я сумел возбудить в её невинной груди. Детали изложены в записях моих наблюдений за историей её болезни. Они представляют интерес только для специалиста.

Достаточно сказать, что сразу же по прибытии в Майами я полностью переключил свое внимание на двух молодых людей. Поскольку на больного старика, который определенно был на грани смерти, времени у меня не оставалось, я пригласил местного терапевта и стал фактически полностью свободен.

В процессе своих прошлых экспериментов я убедился, что каждый индивидуум обладает некоторыми скрытыми фобиями или комплексами, находящими выражение в ряде более или менее четких признаков и представляющими своего рода путеводную нить к безумию, если эту фобию всячески усиливать внушением.

Выбрав первым Кларенса, я обнаружил в юноше противоестественную склонность к гомосексуализму. Начав поддерживать и развивать эту черту его характера, я был разочарован, не отметив адекватной реакции пациента. Будучи от природы ограниченным, со слабо развитым интеллектом, он обладал замедленными и нечеткими реакциями. В общем, достаточно скоро мне стало ясно, что Филлис представляет собой значительно более интересный материал для исследований.