Диво

— Я добыл свою золотую луду в честном бою! — крикнул Хакон. — Пускай бы так Болеслав добыл свое королевство! Его отец Мешко, наверное, знал, какого сыночка породил, а потому после смерти своей завещал государство сыновьям от второй жены Оды, дочери маркграфа Дитриха, — Мешку, Святополку и Ламберту. Земля полян была разделена на три части. И что? Не миновало и трех лет, как Болеслав, не имевший ничего, с лисьей хитростью сумел объединить державу в своих руках, изгнав мачеху с ее сыновьями…

— Старший сын наследует власть. Таков обычай, — солидно добавил Коснятин.

— Обычай? — повернулся к нему Хакон. — А что скажешь, посадник, ежели добавлю еще, как отплатил Болеслав своим ближайшим помощникам в захвате власти — Одилену и Прибивою? Может, наградил их щедро? Дал им земли во владение? Просто ослепил, да и все!

— Эта кара не была суровей, чем, скажем, повешение или отсечение носа, языка и ушей, — разгладил ладонью усы Коснятин.

— А потом Болеслав возжаждал присоединить к своим землям еще и Чехию. — Хакон разжигался больше и больше, видимо, он и впрямь был сильно обижен на Болеслава Польского, который выбился из ничего на такую высоту без помощи варягов, не израсходовав, следовательно, на чужеземных наемников ни шеляга. А может, вспомнил, что его мать Добравка происходила от чешских князей. — Лестью заманил властелина Чехии Болеслава Рыжего в Краков и там ослепил его. Правда, этот Рыжий тоже был негодником изрядным. Перед тем одного из своих соперников оскопил, другого попытался задушить, зарубил мечом собственного зятя, убил своих воевод. Да еще и в великий пост, не боясь греха. Может, чехи потому и приняли польского Болеслава, но уже через месяц он должен был бежать из Праги, потому что оказался еще кровожаднее собственного их Болеслава Рыжего… А с германским императором? Сколько раз польский Болеслав заключал договоры с германцами, чтоб на следующий день коварно ударить в спину…

— Слышал, что Болеслав еще шестилетним ребенком был заложником своего отца в Кведлинбурге у германского императора, поэтому имел свой счет с германцами, — сказал Ярослав. Ему стало неприятно выслушивать все эти истории, в которых многое перекликалось с событиями в его родной земле. Ибо разве самый старший сын Святослава Ярополк не пытался в свое время расправиться с братьями? Пошел на брата своего, который сидел в Древлянской земле, и погубил его. То же самое учинил бы, видно, и с Владимиром, но тот взял верх и отплатил Ярополку его же мерой. А он сам, Ярослав? Проявил непокорность родному отцу. Оскорбил Великого князя Владимира, которого знает и боится весь мир, перед которым заискивают даже ромейские императоры. С помощью этих вот бравых забияк Ярослав намеревается теперь столкнуть отца с Киевского стола, чтобы засесть там самому. На все божья воля. Хорошо сказал Эймунд о хазарах и их кагане. Ибо разве это не похоже на то, что происходит у них? Что ныне Великий князь в Киеве? Походы его неудачны. Земель больше не собирает. Погряз в разврате, повсеместно идут пересуды о его женах и наложницах, хотя крест целовал и знает закон божий. Киевский люд, развращенный и обленившийся, толпится на княжьем дворе, возле полных столов, по всему городу пароконные телеги развозят для дармоедов хлеб, мед, мясо и овощи, дружина пирует на серебре и золоте. Не такой властелин нужен ныне Руси. Как сказано в Святом письме: «Даруй же рабу твоему сердце разумное, чтобы судить народ твой и различать, что добро и что зло; ибо кто может управлять этим многочисленным народом твоим?»

— Еще распутством своим известен Болеслав, — не унимался варяг, — да и то сказать: рожденный не от чистого брака, а от соединенных между собой княжескими интересами отца его Мешка и чешской княжьей дочери Добравки. А Добравку Мешко взял уже не девицей, да в том бы еще не было беды, но вот что примечательно: было Добравке уже под тридцать лет, а от таких поздних родов дети вырастают забияками и развратниками. Будучи семнадцатилетним, Болеслав взял в жены дочь маркграфа Рикдага, через год отправил ее назад. Сразу же женился на дочери паннонского князя Гейзы — и снова через год отправил ее к родичам.

— Не подходила ему, видать! — подбросил кто-то из варягов.

— Ну! — разжигался Хакон так, будто речь шла о его собственных дочерях. — Тогда по отцовскому примеру женился на Эмнильде, дочери чешского князя Добромира, и уже эта родила ему множество детей: сыновей, дочерей. Но и этого мало! Прослышал он о твоей сестре Предславе, княже, и возжелал, старый бабник, положить ее себе в ложе!

— Много слыхивал я про Иомсборг[46], - переводя разговор на другое, сказал Ярослав, — дивный, сказывают, город.

— Вольный город. — Хакон повел плечом, поправил свою золотую луду. Все в нем есть. Оружие, меха, дичь и рыба, обученные соколы для охоты, кони всех пород, сукно, шелка, золотая и серебряная посуда, женские украшения, благовония восточные… А золота купцы собирают столько, что и остров мог бы от тяжести утонуть… Потому что Иомсборг стоит на острове, там, где река впадает в море, доступ к нему открыт отовсюду…