Длань Господня (СИ)

Сам Игнасио Роха, по прозвищу Скарафаджо, сидел на пустом бочонке из-под пороха, вытянув удобно свою деревяшку. В руке, видимо, вместо завтрака он держал большую глиняную кружку с темным пивом. Тут же стояли стол, кувшин и тарелка с вареными яйцами и хлебом. Волков был уверен, что тренирует Роха своих людей далеко не первый день, яичной скорлупы на песке и глине вокруг него было предостаточно. Два его сержанта Хельмут и Вильгельм занимались с солдатами, а Роха за этим наблюдал. И Роха, и сержанты сразу заприметили Волкова и Максимилиана, когда те появились на краю обрыва. Роха хотел встать, но кавалер жестом руки сделал знак: «Сиди там».

И стал спускаться вниз.

Появление господина внесло некоторую нервозность в ряды солдат.

— Аркебузиры, первый ряд, на линию, — звонко кричал сержант Вильгельм. — Второй ряд, заряжать аркебузы. Мушкетерам готовиться!

— Первая линия, фитили палить! — кричал молодой сержант Хельмут.

Первая полоска солдат с аркебузами стали на линию, подняли мушкеты и стали раздувать фитили, что были привязаны к их правым рукам.

— Целься! — орал Хельмут.

Волков подъехал к Рохе, не слезая с коня, протянул ему руку, тот привстал и пожал ее. Рукопожатие — знак расположения, кавалер хотел дать понять людям Рохи, что их командир — человек уважаемый.

— Порох пали! — прокричал сержант.

Один за другим покатились по оврагу хлопки, клубы серого дыма с резким шипением вырывались из стволов.

— Первый ряд, назад, оружие заряжать, второй ряд, на стрельбу! — командовал Вильгельм.

Волков смотрел, как рассеивается серый дым, и там, за дымом, он видел вбитые в глину темные колья. Кое-какие из них белели свежими надломами и выщерблинами.

— Кажется, кот-то попал, — произнес Волков, разглядывая колья.

— Болваны, — махнул рукой Роха. — Столько пороха уже перевали, а они все едва попадают, — но он тут же успокоил кавалера, — но раньше вообще не попадали.

Волков подумал, что попасть в кол в человеческую руку толщиной с тридцати шагов не так уж и просто. В общем, не так плохо солдаты и стреляли.

— Порох пали! — кричит Хельмут.

Снова залп покатился по оврагу. Снова поплыл темно-серый дым.

— Мушкетеры, первый ряд, на линию, — командовал Вильгельм.

— А у тебя что, оружия на всех не хватает, что ли? — удивился кавалер, разглядывая шеренги солдат.

— Здравствуйте, проснулись они! — язвительно говорит Роха. — Иной раз думаю, что ты совет собираешь, а то, что тебе на нем говорят, не слушаешь. Я ж тебе сто раз говорил, мушкетов у меня сейчас сорок два, аркебуз пятьдесят шесть, двенадцать арбалетов. А народа сто тридцать шесть человек.

— Много ты набрал народа.

Волков смотрел на солдат Рохи. Первые, те, что пришли с ним из Ланна, уже пообтесались, уже и в стеганках были, что достались им после ярмарки и сражения на реке, и в шлемах были, а кое-кто и в кирасах. И обувь у них хорошая была. Они и были с мушкетами. А те, что привел Роха совсем недавно, и на солдат похожи не были. Кому-то достались старые поношенные стеганки, и все, обувь — рвань, одежа такая, что мерзли они, стоя на осеннем ветерке.

Волков был недоволен видом новых солдат.

— Что, разогнать лишних? — спрашивает ротмистр.

— Нет, пусть будут, а ты чего им обувь не купил, я ж денег дал.

— Целься! — орет Хельмут.

— Завтра собирался их в город вести, там все и купить. И обувь, и, может, еще на одежку кому хватит. Заодно и посмотреть, как они на скором марше идти будут, не будут ли падать. Хотел без обоза идти, но с оружием и порохом.

— Хорошая мысль, ты их не жалей, особенно новых, пусть Хилли и Вилли им поблажек не дают.

— Порох пали! — орет Хельмут.

Глухие и мощные выстрелы проносятся по оврагу. Это не аркебузы, это мушкеты, и даже дыма от них, вроде как, больше.

— Второй ряд на линию, первый назад, заряжаться!

— Жаль, мушкетов мало, — говорит Волков, глядя, как солдаты пристраиваются.

Мушкетеры все делают проворнее, движутся, меняются местами на линии, заряжают мушкеты быстро. Сразу видно, эти уже неоднократно все это делали, уже в привычку движения у солдат входят. Это хорошо.

— Так я все, что были у кузнеца, забрал, он говорил, что если ему ученика нанять и покупать уже кованые заготовки, так будет делать два мушкет за неделю, — сказал Роха.

— Знаешь, что, — говорит Волков задумчиво, — ты завтра солдат в город не води.

— Нет? — удивляется Скарафаджо.

— Нет. Ты мне тут понадобишься.

— Я? — снова удивляется Роха.

— Ты-ты, — говорит кавалер. — Кто у тебя лучшие стрелки?

— Хилли и Вилли, они уже поднаторели. Лучше них никого нет, — сказал ротмистр. — С тридцати шагов в кол две из трех пуль кладут.

— Отлично. И еще четверых возьмешь, на дело одно со мной пойдете.

— За оборотнем, что ли? — с опаской интересуется Роха.

Волков смотрит на него нехорошо, не отвечает.

— Я просто интересуюсь, как одеваться, кирасы, шлемы брать? — поясняет Скарафаджо. — Как на войну идем?

— Да. Все брать, идем, как на войну.

— Целься! — кричит сержант Хилли.

— Значит, нашел ты зверя? — спрашивает Роха.

— Может быть, — уклончиво отвечал Волков.

— Порох пали! — орал молодой сержант.

И снова загрохотали выстрелы в овраге.