Для фортепиано соло. Новеллы

Не стану описывать вам это кошмарное путешествие. Вообразите сами: ураган, усиливающийся с каждой минутой, вздыбленный самолет и пилота, время от времени поворачивающего к нам встревоженное лицо. Губернатор был невозмутим, его жена по-прежнему сидела, закрыв глаза. Так прошло больше часа. Вдруг подполковник взял меня под руку и притянул к иллюминатору.

— Глядите! — крикнул он мне в самое ухо. — Прилив… Дельту затопило.

Моим глазам и в самом деле представилось необычайное зрелище. Там, где обрывался черный массив деревьев, не было видно ничего, кроме воды, воды без конца и края, такого желтого цвета, точно море сплошь состояло из жидкой грязи. Подгоняемые яростными порывами урагана, волны шли приступом на лес и, казалось, частично уже затопили его. Пляж исчез под водой. Пилот нацарапал карандашом какую-то записку и, полуобернувшись, протянул ее подполковнику, а тот показал мне.

«Никаких ориентиров. Радио молчит. Не знаю, где приземлиться».

Подполковник встал и, держась за спинки кресел, чтобы не упасть при толчках, направился к губернатору — передать слова пилота.

— Хватит ли у него горючего, чтобы изменить курс и вернуться?

Подполковник передал вопрос пилоту и вновь возвратился к губернатору.

— Нет, — спокойно сообщил он.

— Тогда пусть снизится и поищет, не осталось ли где-нибудь незатопленного островка или косы. Другого выхода у нас нет. — И, обернувшись к жене, которая открыла глаза, сказал: — Не пугайтесь, Жизель. Это прилив. Мы попытаемся где-нибудь приземлиться. Там мы переждем, пока ураган утихнет и нас найдут.

Она встретила это зловещее известие с поразившим меня самообладанием. Самолет резко пошел на снижение. Я ясно различал огромные желтые волны и в грязноватой дымке — деревья, гнувшиеся под порывами ветра. Пилот вел машину над границей моря и леса, ища прогалину или кусочек берега. Я молчал и думал, что мы погибли.

«И во имя чего? — размышлял я. — За каким чертом понесло меня на эту проклятую галеру? Чтобы прочитать лекцию двум или трем сотням равнодушных слушателей? На кой черт пускаться в эти бесполезные путешествия? А впрочем, от смерти все равно не уйдешь. Не здесь — так в другом месте. Я мог попасть под грузовик на окраине Парижа, погибнуть от болезни или шальной пули… Словом — будь что будет».

Не подумайте, что я рисуюсь своим смирением перед судьбой. Просто надежда на спасение так живуча в людях, что, несмотря на очевидную опасность, я не мог поверить в неминуемость нашей гибели. Разум твердил мне, что мы обречены, тело этому не верило. Подполковник подошел к пилоту и стал вместе с ним пристально вглядываться в желтеющий океан. Я видел, как он протянул руку. Самолет лег на крыло. Подполковник обернулся к нам, и его лицо, до этого мгновения совершенно бесстрастное, теперь просияло.

— Островок, — сказал он.

— На нем довольно места для посадки? — спросил губернатор.

— Пожалуй…

И спустя несколько мгновений подтвердил:

— Да, безусловно… Идите на посадку, Боэк.

Через пять минут мы сели на песчаную отмель — по-видимому, все, что осталось от дельты, — и пилот так ловко сманеврировал, а может, ему просто повезло, что самолет застрял, вклинившись между двумя пальмами, и это защищало его от ударов ветра. А ветер бушевал с такой силой, что выйти из самолета было невозможно. Да и зачем? Куда идти? Справа и слева сотня метров мокрого песка, впереди и позади океан. Нам удалось лишь отсрочить гибель, отвратить ее полностью могло только чудо.

В этом почти безвыходном положении я был восхищен самообладанием нашей спутницы. Она держалась не только мужественно, но спокойно и весело.

— Кто хочет есть? — спросила она. — Я захватила с собой сандвичи и фрукты.

Пилот, который вышел к нам из своей кабины, заметил, что продукты лучше поберечь, потому что одному Богу известно, когда и как мы отсюда выберемся. Он еще раз попытался сообщить по радио о нашем местонахождении, но не получил никакого ответа. Я взглянул на часы. Было одиннадцать утра.

К полудню ветер немного утих. Наши пальмы держались молодцом.

Губернатор задремал. Меня тоже клонило в сон от усталости. Я закрыл глаза, но сразу же невольно открыл их от странного ощущения, будто меня обдало вдруг жаркой волной. И тут я перехватил взгляд, которым обменялись подполковник и Жизель, стоявшие в нескольких метрах друг от друга. В выражении их лиц была такая нежность, такое самозабвение, что сомнений не оставалось: они были любовниками. Это подозрение мелькнуло у меня еще накануне вечером, сам не знаю почему, — держались они безупречно. Я вновь поспешил закрыть глаза, усталость одолела меня, и я уснул.

Меня разбудил шквальный порыв ветра, с чудовищной силой рванувший самолет. Мне показалось, что наша шаткая опора не выдержала.

— Что происходит? — спросил я.

— Ураган усилился, и вода прибывает, — сказал пилот не без горечи. — На этот раз надежды нет, мсье. Через час море затопит отмель, а с ней… и нас.

Он укоризненно, а может быть, даже и озлобленно взглянул на губернатора и добавил:

— Я бретонец и верю в Бога… Я буду молиться.