Для каждой вещи срок и время (ЛП)

Он смотрит на нее в смятении — да сколько их вообще, этих лагерей? — и прикрывает глаза. Из всего, что они делали, из всего, что они видели, эти лагеря хуже всего. Образы, выжженные в его памяти, всплывают непрошено, заставая бодрствующий мозг врасплох.

После первого лагеря она тихо предложила послать запрос на увеличение количества капелланов, быть может, так им всем хоть удастся урвать больше часа сна за раз.

И это ведь еще даже не Германия.

— По его мнению, лагерь пересыльный, а значит, там должны быть личные дела — если этот такой же, остальные. — Ее глаза блестят. Да, он чувствует то же самое. — Судя по фотографиям, город практически пуст, — добавляет она, показывая на устилающие стол аэрофотоснимки. — В этой зоне, скорее всего, тоже никого, там одни открытые поля. — Он понимает, к чему она ведет. — Завтра ночью новолуние, сэр. — Он задумчиво изучает ее лицо. Это выражение ему хорошо знакомо, он очень часто видел его за прошедший год.

— Рапорт?

Она вручает ему стопку листов, самодовольно сияя.

— Гарри поведет.

— Вторую ночь подряд? — спрашивает он, просматривая документ, и поднимает на нее глаза.

Она слегка склоняет голову набок.

— По правилам можно три, сэр. — Он бросает на нее хмурый взгляд. — Он зол.

— Как и все мы.

— Гарри лучше всего работает на злости.

Он делает глубокий вдох и медленно выдыхает. Это их работа: быстрое проникновение, быстрый отход, узнать что нужно, убрать кого нужно, и они в своем деле хороши. Она хороша.

— Только разведка, — говорит он. — Радиомолчание.

— Есть.

***

— Осуществляется ваше желание, — показывает он ей листок два дня спустя. — Пришел приказ подвинуть линию фронта на двадцать миль вперед и захватить лагерь и город. — Она сверкает торжествующей улыбкой. — Разведданные вашей команды убедили командование в необходимости захвата лагеря и железнодорожных путей. — Большего комплимента он сказать ей не мог. Она и ее команда выполнили свой долг перед отечеством, внесли свой вклад, сделали что-то стоящее, что-то хорошее.

Ее лицо твердеет.

— Когда выдвигаемся?

***

В этом лагере, как и во всех остальных, что они успели освободить, ни одного солдата — охрана сбежала много дней назад. Пять сотен пленных встретили их, как ангелов, ниспосланных небом. Это и есть лучшая и худшая сторона войны, думает он. Ему никогда не забыть облегчение и радость на изнуренных лицах. Никому их них этого не забыть.

В городе их ждет то же самое, и после того, как оставшаяся горстка горожан убеждается в их добрых намерениях, их встречают с распростертыми объятиями. И тогда он впервые радуется, что к его бригаде прикреплена небольшая бельгийская часть — поразительно, что значит для людей, годами живших в иностранной оккупации, наконец увидеть соотечественников.

Именно разведданные ее команды, именно ее тщательное планирование и исполнение операции привело к этому успеху, и потому он более чем счастлив при первой же возможности сказать: «Отличная работа, капитан». Она расплывается в удовлетворенной улыбке, и он не может сдержать собственную.

Однако любой успех — это повод для празднования, и в столовой в эту ночь творится безудержное буйство. Он невольно смеется с ними. Они это заслужили.

Позже, когда он ловит ее взгляд с противоположного конца помещения, когда выпито немного алкоголя под громогласный смех, что-то мелькает в ее глазах, и он не может отвести взгляд. Он смотрит, как ее лицо принимает серьезное выражение — ее глаза держат его взгляд цепко, не отпускают, пока его наконец не отвлекает вопрос Палмерстона. И мысленно не позволяя себе дать название тому, что ощущает — тому, что отражается в ее глазах — он тем не менее знает, что и она всё читает по его лицу.

Он так сопротивлялся этому чувству, он гнал мысли о ней снова и снова, но как он ни старался, ничто не способно было надолго вышибить ее из его головы. Не помогает делу и то, что она делит офицерскую палатку с остальными офицерами, а потому убрать ее с глаз долой и из сердца вон буквально физически невозможно.

Ко всему прочему, она ему просто нравилась. Запальчивая, но забавная, с умом острым, как бритва… он получал искреннее удовольствие от общения с ней. У нее всегда наготове был миллион вопросов, так отчаянно она стремилась научиться у него всему, что могла, у него, у человека, которого она — как он вскоре понял — уважала. Она никому не давала спуску и сдачи часто давала так, что мало не покажется, а потому большинство сослуживцев к ней не цеплялись. Всё это, плюс успешные первые задания ее команды, стало надежным фундаментом ее репутации. Он никогда не забудет, какое лицо было у майора Конроя, когда она вернулась с целой и невредимой командой, выполнив все поставленные задачи, да еще и добыв семь бутылок вина, с извинениями, что вина так мало — просто каждый мог унести всего по бутылке.

Славно было выиграть то пари, а от улыбки, которой она его наградила, узнав, что он поставил на ее успех, у него едва не остановилось сердце. Он никогда ни на кого и ни на что не ставил, но презрительный оскал Конроя все-таки подстегнул его.