Для каждой вещи срок и время (ЛП)

Она всё молчит, только смотрит и смотрит. Он заставляет себя взглянуть в ее полные муки глаза. Перемазанное грязью лицо ее пылает. Прекрасная. Бесценная. Живая.

— Вы ранены? — Она мотает головой.

— Нет, сэр.

— Кто-нибудь из ваших?

— Нет, сэр.

— Что произошло?

— В фермерский дом вернулась группа, — дрожащим голосом рапортует она. — Видимо, не так он был заброшен, как могло показаться по аэрофотоснимкам. Их было четверо. Коллаборационисты. Пришлось ждать, пока они уснут. — Он молча кивает. — Простите, сэр, — почти ровным голосом добавляет она, и он опять кивает.

— Ступайте, приведите себя в порядок.

Она выходит, и он, рухнув в кресло, роняет голову на руки.

***

По-настоящему пьяной он ее никогда не видел. Пожалуй, за всё то время, что он с ней знаком, пьяна она и не бывала. И это разумно: конечно, ее команда за ней приглядела бы, но… как она и напомнила тому юнцу, американскому солдату — пять лет войны, почти четыре тысячи мужчин. Однако вот она сидит, кажется, вполне себе под мухой. Он наблюдает за ней украдкой. Уже перевалило за полночь. Она почти одна в пустой, как и полагается в такое время, столовой. Собственно, и ее тут быть не должно — отбой был полтора часа назад — но он придираться не станет.

Гарри видел, как он вошел, Гарри хлопает ее по плечу, встает и выходит, быстро отсалютовав: «Генерал». Он направляется к ней.

— Капитан, — здоровается он. Она поворачивается к нему и поднимается. Она смотрит на него блестящими в тусклом свете походного фонаря глазищами, моргает, как сова, и ее губы расплываются в широчайшей улыбке. Ему стоит большого труда не улыбнуться в ответ.

— Генерал!

— Развлекаетесь?

— Да, — заявляет она, подумав немного. Его губы трогает улыбка.

— Вам, наверное, неплохо бы отправиться отдыхать, — предлагает он, и она делает к нему шаг.

— Но я не хочу спать! — восклицает она — пожалуй, чуть более радостно, чем предполагает ситуация. — Праздновать нужно! Мы ведь почти в Германии!

Ее энтузиазм заставляет его слегка усмехнуться помимо воли. Виктория навеселе совершенно такая же, как капитан Кент, только… веселее. И она это заслужила: в общем и целом союзные войска заняли чуть более сотни километров меньше, чем за две недели, и теперь они расположились у германской границы. Командование надеялось закончить войну к Рождеству, но сейчас, думает он, в штабе рады будут, если хотя бы получится перейти германскую границу к середине декабря. Впереди еще немало боев.

— Верно, — тихо произносит он, окидывая взглядом пустое помещение, убеждаясь, что они здесь одни. Она делает еще шаг.

— Всё почти закончилось, — так же тихо говорит она, и лицо ее мрачнеет.

— Вы как будто разочарованы, — отвечает он, разворачиваясь и шагая к двери. Негоже будет, если его застанут наедине с подвыпившей капитаном в столовой посреди ночи.

— Нет. Да, — запинается она, хмурясь, шагая плечом к плечу с ним. — Разочарована, но не тем, что война закончится. Я просто не хочу домой.

Он медленно кивает, отлично ее понимая.

— Не хочу расставаться с вами, — шепчет она, и вдруг оказывается, что она стоит очень, очень близко, и взгляд ее мечется между его глазами и его ртом, ой, зря она это. Только не здесь, только не сейчас, особенно с учетом бродящего в ее венах алкоголя.

Она — его…? Не может быть.

Воздух между ними наэлектризован, и всего-то взять да чуточку наклониться, слегка повернуть голову, и она дотянется до его губ, и…

— Невозможно всегда получать то, чего хочется, — тихо, обрывисто говорит он, словно долг перед страной и любовь к ней силой выдирают из его рта каждое слово. Он делает шаг назад, смотря на… да куда угодно, лишь бы только ненароком не взглянуть на ее губы, на ее глаза… и легонько обхватив ладонями ее плечи, чтобы помешать ей приблизиться.

И когда он наконец заставляет себя посмотреть ей в глаза, сердце в его груди разрывается от того, что он в них видит.

Слезы.

Рот ее, еще минуту назад чуть приоткрытый, сомкнут. Она тяжело сглатывает, отводит и опускает взгляд. Она отступает, она поворачивается и выбегает в дверь, и он машинально отпускает ее плечи и смотрит ей вслед.

А когда запрокидывает голову и потирает шею, то видит над своей головой проклятущую омелу, как раз там, где она едва не поцеловала его, хотя лагерь уже в полутора сотнях миль от того места, где ее повесили в первый раз. Черт бы побрал того, кто прислал к ним американцев.

========== Глава 3 ==========

Они всегда хорошо ладили. Мельбурн никогда не позволял себе ее недооценивать, а она всецело была предана делу, и за те добрые двенадцать месяцев, что ее команда ютится в его бригаде, между ними установилось такое легкое, непринужденное товарищество. Их обоих удивляет, что командование так надолго оставило их в покое, но вместе они — слаженный, эффективный механизм. Он уже сбился со счету, сколько раз ему приходилось оспаривать командное решение, борясь за то, чтобы Виктория и ее люди продолжали оставаться в его лагере.

Но на сей раз ему не победить.