Для радости нужны двое

- О нет, моя госпожа! - высокопарно отвечал Иса. - Я весь внимание.

- Это хорошо, - обронила Мария, - внимание вам понадобится. Я пригласила вас как специалиста по строительству дорог.

По самодовольному, ухоженному лицу туарега скользнуло недоумение, видимо, он ожидал чего угодно, только не этого.

- Расскажите мне о своих профессиональных возможностях и пристрастиях.

Царек Иса почувствовал себя на экзамене, подтянулся и стал рассказывать.

- Что ж, - подытожила Мария, когда он закончил, - я вижу, вы учились прилежно, мне нравится ваш взгляд на тунизийские проблемы, есть у вас и первичные представления о том, как их надо решать.

- Спасибо! - Иса опять прижал руку к сердцу, что означало высшее уважение.

- Помнится, вы хотели строить дороги. Желание не пропало?

- Конечно, нет. Я собираюсь создать фирму.

- Собственное дело - это всегда интересно. Но, может быть, пока начнете работать со мной и с господином Хаджибеком? Мы уже получили заказ, весьма объемный.

- А что я должен делать?

- То, чему вас учили. Мы приглашаем вас на правах главного специалиста.

- Наемного? Но у меня есть средства, я мог бы…

- И у нас есть, и мы уже можем. Подумайте. Я понимаю, что вы царь в своем племени… Знаете, а у нас был царь Петр Великий, так он начинал свою карьеру с ученика плотника, уже будучи царем всей России. Мы же предлагаем вам сразу что-то вроде главного инженера. Подумайте.

Иса вспотел, на его широком и низком лбу выступили капли пота.

- Я не царь. Царь - мой отец, но он давно болен и нигде не бывает, поэтому многие думают, что я… А я младший сын, поэтому учился в Париже. Я не должен был быть вождем племени, но мой старший брат погиб, когда я только окончил курс в Эколь-Пон-э-Шоссе, и теперь я…

- Понятно. Вы были принц. А теперь наследный принц.

- Да.

- Я буду ждать вашего решения. - Мария ослепительно улыбнулась туарегу и встала с кресла.

V

Каждый четверг Николь приезжала инспектировать работы по строительству дома для своих названных сестер. Что-что, а подмечать недостатки она умела, глаз у нее был безошибочный от природы да к тому же еще наметанный в дворцовом хозяйстве.

- Ну у тебя и глаз-алмаз! - как-то похвалила ее Мария.

- У всех два глаза, два уха, один нос, один рот. И никто ничего не возьмет с собою туда! - Николь ткнула пальцем в небо так значительно и ее большие, яркие темно-карие глаза с тяжелым металлическим блеском осветила на миг такая кроткая печаль, что Мария и Уля невольно подняли головы вослед ее жесту.

Два перистых облачка летели по высокому пустынному небу куда-то на юг - в Сахару, а может, и еще дальше, к озеру Чад, а потом к океану, чтобы пополнить его своими жизнями. Примерно так подумала об облаках Уля и простодушно спросила:

- Маша, а как далеко могут улететь облака? Короткая или длинная у них судьба?

- Разная. Вот до этих облаков верхнего яруса от нас километров восемь. Видишь, они как перламутровые? Такие облака так и называются перистые перламутровые, а еще бывают перистые серебристые - в зависимости от того, какое облако как отражает свет, мы в Морском корпусе учили.

- А в облаках вода?

- В этих? Нет, в этих крохотные льдинки. Там, в вышине, очень холодно. Если по Цельсию, то минус пятьдесят и ниже.

- Господи! - воскликнула Уля. - Так что, в раю ходят в шубах, валенках и треухах?!

- Ой, смешная ты, Улька! Какие у тебя повороты!

- О чем вы разговариваете? - ревниво спросила Николь, которая очень не любила, когда ее сестрички, забываясь, переходили на русский.

- Прости, пожалуйста, - смутилась Мария. - Об облаках. Уля спрашивает, долетят ли они до океана.

- Нет, ты говоришь не все. Куда они долетят - это не смешно, а вы смеялись, - с нотками обиды в голосе сказала Николь.

Мадам Николь вошла в ту полосу жизни, которая тяжело дается многим женщинам. Хотя при макияже она и выглядела замечательно, но все-таки ей было за пятьдесят.

В последнее время Николь не испытывала раздражения только в обществе Шарля, Марии и Ули - всех вместе и каждого в отдельности. Наверное, оттого, что Николь инстинктивно знала край, чувствовала ту точку возврата, которую нельзя проходить ни самолетам, ни людям в отношениях друг с другом, а тем более с равными себе, с теми, для кого она не мадам губернаторша, а просто Николь. В эту нелегкую для нее пору появление Ули и строительство дома стали той отдушиной, что помогала ей жить.

Николь полюбила Улю даже больше, чем когда-то Мари. Она приняла ее как свой последний оплот. Николь была подлинной женщиной, и ей всю жизнь хотелось вложиться в кого-нибудь без остатка. Да, она вкладывалась в Шарля, но его одного ей было мало, душа ее томилась всю жизнь по ребенку. Когда-то она пыталась удочерить Мари… Нет, она не держала зла на Марию, просто помнила, что нельзя решать судьбу другого человека, не заручившись его согласием, нельзя даже и в мыслях посягать на такое. Если, конечно, не хочешь "получить в лоб", как говаривали когда-то в марсельской оперетте.