Для радости нужны двое

Церемонно поздоровавшись с гостем, как со старым знакомым, Хадижа сказала по-арабски, что сейчас позовет хозяина.

- Я не к нему, - тихо обронил старый туарег.

- Догадываюсь, - лукаво улыбнулась Хадижа. - Прошу, проходите в дом.

Через десять минут Мария уже принимала гостя в богато убранной гостиной, обставленной одновременно и по-европейски, и по-арабски, и по-берберски.

Смешение стилей бытовало в Тунизии с давних пор. Только в обозримой исторической перспективе этот лакомый кусочек планеты был опекаем слишком разными цивилизациями: от карфагенян до римлян, от римлян до византийцев, потом варваров, арабов, а ныне еще и французов.

- Как поживаете, графиня? - спросил старый туарег по-французски.

- Спасибо, хорошо, - отвечала ему Мария по-туарегски, и лед сразу был сломан взаимными дружескими улыбками.

Усевшись в предложенное ему кресло, старик начал свою речь тихим, размеренным голосом человека, привыкшего, чтобы люди внимали каждому его слову.

- О, господин кади, я только теперь узнала вас по голосу! - машинально сказала Мария по-арабски.

- Ты помнишь мой голос? - спросил гость по-туарегски.

- Помню и буду помнить всю жизнь! - отвечала Мария по-туарегски, и больше они не сбивались ни на арабский, ни на французский, а говорили только на родном языке судьи.

Еще бы ей не помнить старика! Это был кади, вершивший суд над соплеменниками, похитившими Марию.

- Я прошу принять семь белых верблюдиц как наш таггальт*. - Судья выжидающе посмотрел на Марию.

* В ы к у п (туарегск.).

Мария знала цену паузам и умела держать их, как никто другой.

- Я принимаю семь белых верблюдиц, - наконец медленно проговорила она.

Судья поднялся с кресла. Встала и Мария. Они по- европейски раскланялись друг с другом.

- Спасибо! Я очень рад! - с чувством сказал кади племени туарегов по-французски, еще раз поклонился и попятился к двери - перед ним была не просто русская графиня, а женщина, возведенная его племенем в сан святых, и даже он, судья, не имел права при прощании показывать ей спину.

VII

- Можно? - постучала в дверь Улиной комнаты Мария.

- Да! - Дверь распахнулась, и на пороге предстала заплаканная невеста.

- Чего ревешь? Продала я тебя за семь верблюдиц! - наигранно весело сказала Мария.

- Ой, спасибочки! - совсем по-деревенски вскрикнула Уля и с плачем обняла старшую сестру.

- Выплакалась? А ну посмотри на меня! Вот так. Боже, какая ты красавица и как светишься от счастья!

- Подлая я, - отходя в глубину комнаты, погасшим голосом прошептала Уля, - ты прости меня, подлую…

- Глупости! Я так рада за тебя! Я очень рада за нас. - Голос Марии пресекся, ее актерское мастерство дало осечку.

Повисла тяжелая пауза…

- Ладно, приходи на террасу пить кофе, - глядя мимо Ули, проговорила Мария, хотя и блеклым, но уже своим голосом. - Я жду.

Через четверть часа Ульяна показалась на террасе.

Подали кофе, и они остались один на один на фоне серого неба и серого моря, за которым где-то далеко-далеко на севере простиралась Россия.

Пили кофе. Молчали.

- Чернеет парус одинокий

На фоне моря голубом,

Что ищет он в стране далекой,

Что кинул он в краю родном?

- задумчиво продекламировала Мария.

- Белеет, - поправила ее Уля, - белеет парус одинокий…

- Нет, посмотри, чернеет. - Мария указала глазами в сторону моря. В открытом море действительно шла фелюга под косым черным парусом.

- Правда! - удивилась Уля. - А почему я раньше не замечала?

- Не присматривалась. У нас паруса белые, у них черные, а так все мы люди как люди… И сколько у него жен?

- Нисколько.

- Значит, ты будешь старшая жена?

- Нет. Это у арабов можно иметь четырех жен, а по туарегским законам жена может быть только одна.

- А говорили - гарем!.. Меня ведь ловили для его гарема… Как это понимать?

- Все! - твердо сказала Уля. - Был, а теперь не будет. Уже нет.

- Ну ты сурово взялась! И кто тебя надоумил?

- Он сам спросил, как мы будем жить - по мусульманским законам или по туарегским? Я спросила, сколько жен у его отца, он покраснел и говорит: "Одна. Моя мать". Тогда я говорю: "Значит, и мы будем жить по туарегским законам". Он согласился.

- Ай, молодец, Улька! - Мария даже хлопнула в ладоши от возбуждения и с этой секунды стала сама собой и больше ни разу не допустила ни единой фальшивинки по отношению к названной сестре… за всю их оставшуюся жизнь.

- Доктор Франсуа рассказал мне про туарегов. Он сегодня приедет. Он хочет и тебе рассказать… Он будет на свадьбе моим дядей.

- Он дядей, а я матерью?

- Ты и матерью, и отцом. - Уля взглянула в глаза Марии с такой нежностью и преданностью, что та окончательно растаяла и смирилась со своей участью.

После полудня Фатима повела Марию и Улю смотреть верблюдиц. К тому времени для них сколотили навес от дождя. И дождь не заставил себя ждать. Маленькие Муса и Сулейман подняли дикий рев, но Фатима не взяла их с собой.

- А чего, пусть бы шли! - удивилась Мария.

- Нет, - возразила Фатима, - это опасно. Дети обязательно будут дразнить их, а верблюды этого очень не любят.