Для спящих ночь, для стражи день…

Целая серия любовных приключений со студентами не произвела на нее никакого впечатления — все это было слишком легко. Ньютон смог бы удержать ее, если бы сохранял позу незаинтересованного наблюдателя. К несчастью, ревность к смазливому Стефану Райсу низвергла его с Олимпа на грешную землю.

Между Стефаном и Ньютоном существовала взаимная неприязнь. Это была старая история, из-за которой Стефан вылетел из Оксфорда. Поэтому Стефан подыгрывал Симоне в присутствии ее супруга, чтобы сделать тому неприятное.　

У дверей гостиной Симона обернулась и сказала:　

— Я иду наверх. Одна.　

Ньютон мрачно посмотрел на нее и еще глубже ушел в кресло. Но через некоторое время он, отбросив книгу, бесшумно поднялся по ступенькам и, прислушиваясь, остановился на площадке третьего этажа.　

Симона поднялась на третий этаж, но не пошла в Красную Комнату. Вместо этого она, завернув за угол, подошла к двери Райса и легонько постучала:

— Стив, — позвала она его.　

Стефан лежал на кровати и курил. На его груди покоилась голова щенка. Услышав голос Симоны, Стефан нахмурился и взглянул на собаку, словно подавая знак вести себя тихо.　

Щенок поднял уши и повернул голову к двери. Белки его глаз сверкнули. Симона постучала громче и нажала на ручку двери.　

— Не входите! — крикнул Стефан. — Я не одет.　

— Давайте поскорее. Я хочу вас видеть.　

Симона направилась в свою комнату, и обнаружила там супруга.　

— Что, не повезло? — игриво спросил он, снимая пиджак.　

— Я просила не ходить за мной.　

— Я и не ходил. Я просто двигался, повинуясь законам природы. Даже ледники движутся, хотя мы не замечаем этого.　

— Если бы ты двигался с той же скоростью, что и ледники, я бы не жаловалась.　

Подойдя к гардеробу, Симона вынула черное бархатное платье, которое она надевала к обеду с тех пор, как приехала в этот дом. Но потом она отложила его и, выбрав бледно-розовое атласное с откровенно открытой спиной, стала надевать его.　

— Прелестное платье для семейного обеда в сельской местности, — фыркнул Ньютон.　

Симона с презрением посмотрела на него.　

— Я надела это платье не для вашего семейства,— презрительно заявила она.　

Пока она накладывала грим, он не отрывал от нее глаз.　

— Капельку духов за ушки, — посоветовал он, — и ни один мужчина не устоит.　

— Спасибо, что напомнил.　

Симона закончила свой туалет с гневно сверкающими глазами. Губы ее были плотно сжаты. Выйдя из комнаты, она нарочно оставила дверь широко открытой, чтобы муж мог слышать, как она идет к двери Стефана.　

— Стив, — снова позвала она его. — Я хочу с вами поговорить.　

— О… ну ладно, — и Стефан, заспанный и растрепанный, вышел.　

— У вас растрепались волосы, — сказала Симона, поднимая руки к его густой шевелюре.　

— Не надо. — Стефан сделал попытку отстраниться. — Я не люблю, когда меня трогают.　

— Но мне это нравится.　

— Тогда продолжайте, дорогая. — Стефан перестал сопротивляться, потому что услышал за углом шаги. Он поднял голову, посмотрел на Ньютона и, ехидно улыбаясь, сказал:　

— Все это вам пригодится, Варрен. Ваша жена только практикуется на мне.　

У Ньютона вздулись вены на висках, когда он увидел, как обнаженные руки жены обвились вокруг шеи бывшего студента. Потом она со смехом взъерошила волосы Стефана и объявила:　

— Вот, прическа готова!　

Ньютон ухмыльнулся, видя недовольство Стефана:　

— Надеюсь, моя жена и дальше будет использовать вас вместо манекена. Лишь бы она оставила меня в покое.　

Симона посмотрела на упрямый ежик рыжих волос мужа.　

— Тебя хоть причесывай, хоть нет — никакой разницы, — сказала она. — Стефан, вы еще не выразили своего восхищения моим новым платьем.　

Райс даже не заметил наряда Симоны, но рассыпался в комплиментах, специально для Ньютона:　

— Сногсшибательно. Я убит. Очень красиво, и, главное, все на виду. Теперь уж никто не примет вас за монахиню.

Губы Ньютона сжались, а толстые стекла очков сделали еще более заметными мрачные огни в его глазах. Сначала Стефан был немного смущен, но затем к нему вернулась его обычная грубоватая самоуверенность, и, когда Симона, медленно поворачиваясь, продемонстрировала ему платье и свою спину, он громогласно заявил:　

— Это — само совершенство.　

Эта сцена стала еще одним потоком, влившимся в реку, которая позже, во время разлива, едва не унесла Элен, словно соломинку.　

Ньютон отвернулся, пожав плечами.　

— Боюсь, что платье моей жены для меня не такая новость, как для вас, — заметил он. — Да, между прочим, куда вы дели вашу собаку?　

— Она в моей спальне, — резко ответил Стефан.　

— В спальне? Вы действительно зашли слишком далеко. Вряд ли это корректно по отношению к хозяйке дома. Если хотите принять мой совет, отведите ее на ночь в гараж.　

— От вас я ничего не приму, — огрызнулся Стефан,　

— Даже мою жену? Что же, большое спасибо.　

Насвистывая и тщетно пытаясь изобразить безразличие, Ньютон сбежал по ступенькам, ни разу не оглянувшись.　

Стефан кипел от негодования, хотя понимал, что Ньютон прав.　

— Пусть меня повесят, если я засуну щенка в эту проклятую дыру! — бушевал он. — Он останется здесь — или я уйду вместе с ним!　

— Ради Бога, забудьте о собаке! — воскликнула Симона. — Лучше скажите мне, вам действительно нравится мое платье?