Для тебя эти горы

И действительно, здесь мы были ещё выше, чем на вершине индейской скалы. Весь San Francisco Bay Area был как на ладони перед нами. Можно было увидеть всё: как спокойно перед рассветом лежит эта часть Калифорнии, омываемая заливом Сан-Франциско. Можно было едва-едва распознать вдалеке небоскрёбы делового центра Сан-Франциско, порт Окленда с его кораблями, яхтами и баржами и близлежащие районы Окленда. Очень хорошо было видно, как далеко простирается залив, отделяющий Аламиду от Сан-Франциско. Ради этого стоило сюда притащиться в такую рань под обстрелом дождя, который вот-вот да обрушится на нас диким ливнем. Мы стояли на самом пике Маунтин Вью и стучались головами в покои Бога, ему было очень легко принимать новые отошедшие души здесь, где они могли видеть, в каком умиротворении лежат их тела на этом райском кладбище. Отсюда очень приятно наблюдать за тем, что происходит вокруг, потому что кажется, что среди всей этой ювелирной божественной красоты просто невозможны убийства, предательства, разбои и прочие человеческие несчастья. Всего этого предостаточно в Окленде, всё это происходит в Сан-Франциско, случается и в Беркли. Люди всегда недостойны тех мест, в которых они живут.

Ливень начинает нас нещадно хлестать. Он просто сошёл с ума, ничто не способно сдержать обезумевшие потоки воды. Одежда прилипала к коже, кроссовки отяжелели от воды, и передвигаться стало крайне проблематично. Казалось, что прямо сейчас мы оказались в эпицентре большого всемирного потопа, и все мы в мгновение ока погрузимся на дно мирового океана. В такие минуты всё всегда кажется сверхъестественным, потусторонним. Любой шорох, любой свет, любой звук принимается за предзнаменование чего-то страшного и пугающего. Когда мы начали спускаться, то заметили невесть откуда взявшийся свет, который блуждал по дорогам и тропинкам рядом с нами. Это был свет от фонаря или фар, и он был недружелюбен. Нам показалось, что нас спалили и принялись искать. Мы бежали от этого света прочь, сбегали с дороги к деревьям, врезались в них, прятались за деревья, чтобы этот фонарно-фарный луч не выхватил нас. Возможно, мы затаптывали экзотические цветы, а под нашими ногами пробуждались и шептались обеспокоенные покойники. Возможно, мы начали их бесить своим топотом, и нас уже проклинали из-под земли. Мы больше не думали об этом, потому что страшнее всего сейчас – быть застуканными копами, охранниками или ещё кем-либо, у кого есть пушка и право стрелять. Спустя несколько минут свечение усилилось, казалось, что источник света уже не один. Выглядывая из-за деревьев и кустов, я видел, как по дороге катилась машина и била в темноту фарами – в двух километрах от нас, внизу. Кажется, она поднималась. Мы дёрнули в другую сторону прочь. Мы, должно быть, совсем заблудились. Было одновременно весело, жутко и страшно. Если бы можно было пробить дыру в груди, сердце бы давно это сделало, но нет, оно раздувалось до размеров Сатурна, а заодно раздувало и меня. Я не бежал, я катился по земле, как ком из грязи и воды. Мы все были в этом равны. Разве что Билл на правах предводителя нашей шайки сохранял человеческий вид. Начали шутить о том, что будет смешно и нелепо, если нас застрелят на кладбище из ружья секьюрити, если мы получим пару пуль и свалимся на мертвецов. Всё это щекотало нервы.

Каким-то непостижимым образом, перебегая от дерева к дереву, спускаясь по траве и минуя предназначенные для людей и машин дороги, мы оказались у забора, через который недавно перелезали – но прямо рядом с деревянным (кажется) домиком, на который тогда мы не слишком обратили внимание. Сейчас же мы от страха жались к стенам неведомого здания, потому что яркий свет приближался и разъярённо выхватывал у мрака площадку перед центральным входом, справа от нас. Кажется, всё предопределено, и нас сейчас поймают. Но через мгновение Билл резко дёрнулся к забору, все остальные тоже, и мне ничего не оставалось, как сорваться следом за ними. Мы перелезли через забор со скоростью электрического тока и, видимо, набравшись смелости, вышли к улице, упирающейся в кладбище. Мы тут же ощутили себя запуганными идиотами – перед нами красовались лишь самосвалы, выгребающие мусор из переполненных контейнеров. Ни одной ментовской машины. Ни одного человека с подозрительными глазами. Мы просто попались в лапы тупого необъяснимого страха, которого бы не было и в помине, конечно, если бы не шило в заднице.

Можно вздохнуть спокойно. Впереди – полчаса до дома под разъярённым ливнем. Мы сами превращаемся в воду. Мы – вода. Вымокли так, будто возвращаемся домой вплавь через океан. Первый за долгое время калифорнийский дождь оказался беспощадным и настойчивым. И он вычистил всё это засушливое дерьмо.