Длинная серебряная ложка. Приключения британцев в Трансильвании

Дом фабриканта являл собой огромный прямоугольник, созданный архитектором, который так и не вырос из детского увлечения аппликацией. Тот тут, то там были натыканы барельефы, горельефы и другие элементы декора с неизвестными Уолтеру названиями. Тучные ангелочки с одержимостью скалолазов карабкались по стенам. На карнизах горбились горгульи. Когда у Уолтера перестал дергаться глаз, гость поднялся по парадной лестнице – что было сродни восхождению на пирамиду – и робко постучал в дверь, которую сторожили два мраморных льва.

Перед ним возникла матрона в черном бомбазиновом платье с кружевным воротничком, скрепленном брошью из оникса. Серые глаза женщины недобро сверкали на одутловатом лице, губы были поджаты, а многоступенчатый подбородок плавно перетекал в массивную грудь. При виде посетителя экономка заколыхалась от негодования.

– Нищим не подаем.

– Вы не поняли! Мне нужно увидеться с Леонардом.

– У молодого господина неприемный день. Оставьте свою визитную карточку, – экономка ехидно улыбнулась, давая понять, что на такую цивилизованность она и не рассчитывает.

К счастью, за спиной Цербера появился Леонард и решительно распахнул перед Уолтером дверь.

– Еще какой п-приемный! Это же Уолтер Стивенс, мой друг из Англии! Как мило, что вы ко мне заглянули! Я так и знал, что штаммы наших микроорганизмов не оставят вас равнодушным! Вы свободны, фрау Бомме, – кивнул он экономке, но ее туфли пустили корни в паркете.

– Ваш отец велел докладывать, если в дом пожалуют незнакомцы. Пока герр Штайнберг не будет поставлен в известность, гостя я пропустить не могу.

Леонард автоматически поправил очки.

– Почему вы считаете, что ссориться со мной выгоднее, чем с моим отцом? Ведь я такой же, как он. У нас с ним одинаковый химический состав крови.

Уолтер в который раз подивился умению Леонарда изящно излагать свои мысли.

– Ваш отец ужасно разгневается, – сказала экономка, но уже без былой уверенности.

– Именно! Но я-то отделаюсь парой оплеух, а вам он может отказать от места, если сочтет, что вы увидели нечто не предназначенное для ваших глаз.

Некоторое время экономка переваривала услышанное. Затем ее губы медленно сложились в улыбку, которая забуксовала где– то в районе щек, так и не достигнув глаз. В глазах ее Уолтер по– прежнему отражался во всем своем ничтожестве.

– Угодно ли вашему гостю выпить чаю или кофе?

– И правда, Уолтер? – подхватил Леонард. – Или чего-нибудь покрепче? У нас отличный винный погреб. Там такая плесень растет, просто загляденье. А еще там есть вино, – добавил он снисходительно.

– Благодарю, но не сейчас, – пробормотал гость.

– А вам, герр Леонард? – поколебавшись, предложила экономка. – Принести… чего-нибудь?

– Я так и подавно ничего не буду. За мной, Уолтер! Простейшие нас заждались!

Молодые люди поднялись по лестнице, покрытой ковром с таким ворсом, что в нем вязли ноги, и почти полмили шли по коридору, лавируя между кадками с пальмами.

– Скажите, Леонард… – начал Уолтер.

– Может, перейдем на «ты»? Мы ведь дружим уже четыре дня. Так долго со мной еще никто не дружил!

– Хорошо. Скажи, герр Штайнберг жесток с тобой? – спросил англичанин, жалея нового друга.

– Отец бывает вспыльчивым, но главное не подворачиваться ему под горячую руку. Вернее, под холодную, – и Леонард улыбнулся лишь одному ему понятной шутке.

– И долго ты намерен сносить побои? Ты же взрослый человек! Уезжай и сам строй свою жизнь! – сказал Уолтер, чуть не добавив «как я».

– Не могу. Я его наследник и должен продолжать наше дело.

Уолтер посмотрел в сторону, силясь скрыть разочарование.

А Леонард не так уж простенек. Готов терпеть любые унижения, лишь бы в будущем заграбастать папашин капиталец. Ну и ну! Вот так семейка, один другому под стать!

Наконец они дошагали до кабинета молодого ученого. У двери Леонард улыбнулся, словно взрослый, который вот-вот пустит ребенка к рождественской елке, затем торжественно ее распахнул. Как только Уолтер вступил в комнату, на нос ему капнуло что-то липкое и теплое. Когда он поднял очи горе, то увидел на закопченном потолке зеленое желеобразное пятно. Так по описаниям выглядела эктоплазма.

– Это ничего, – засуетился Леонард, проталкивая его вперед. – П-просто неудачный эксперимент. Слишком долго на-а-гревал жидкость, вот она и… Но потолок уже чище процентов на восемьдесят!

Пресловутые 80 % эксперимента лежали на полу, и гостю пришлось встать на цыпочки, чтобы ни во что не вляпаться. Интуиция подсказывала, что эта штука питается ботинками.

По стенам кабинета тянулись стеллажи с фолиантами в скучных обложках, возле окна висели портреты Дарвина и Луи Пастера. То тут, то там стояли столы со спиртовками, колбами и пробирками. В некоторых сосудах что-то бурлило, и пар из них валил, прямо скажем, смрадный. Заглядевшись, Уолтер позабыл про коварное желе, которое не преминуло подставить ему подножку. Нога скользнула по ковру и, чтобы удержать равновесие, Уолтер схватился за край стола. От удара колбы подпрыгнули и зазвенели.