Длинная серебряная ложка. Приключения британцев в Трансильвании

Юный Штайнберг красноречиво кивнул.

– Вампиры предпочитают большие города, – добавил он.

– Как Лондон?

– Да. В таких городах проживают Мастера, которым подчиняются все вампиры в стране.

– Представляю, как они бьются за это звание! А Мастером становится тот, кто победил предыдущего?

– Не всегда. Зачастую Мастером становится тот, кто медленнее всех бегает. За вампирами присматривать – все равно, что кошек пасти. Удовольствия абсолютный ноль, а н-нервотрепки уйма… Хотя случаются исключения, – юноша помрачнел. – Иногда в Мастера выбиваются жадные до власти сволочи. Они даже хуже чем… чем стафилококки! Ведь бактерии просто убивают, а не играют с тобой в игры! А эти будут годами нарезать вокруг жертвы круги, упиваясь ее страхом… Поэтому ты должен уехать, Уолтер, уехать прямо сейчас. Ну, хочешь, я твои дорожные расходы оплачу?

Уедет он, как же, подумал Уолтер. Теперь, когда вампиры так близко, что их можно осиновым колом потрогать. Вряд ли он отыщет их в родных пенатах. Английские кровососы, должно быть, необщительны. А во всем виноват никудышный климат. Уолтер вспомнил туманы, белые и густые, как бланманже. Попробуй, поохоться в таких погодных условиях! Можно перепутать человека с садовой скульптурой и все клыки обломать.

– Откуда ты столько знаешь про вампиров? – спохватился он.

– Шутишь? – Леонард закатил глаза. – Сам же говорил, будто отец Штефан все тебе рассказал.

– Ну да.

Юный Штайнберг выглядел так сосредоточенно, будто балансировал на стуле с отломленной ножкой, пытаясь при этом жонглировать. В расспросах он был не силен.

– Значит, тебе подослала Гизела. О чем вы с ней беседовали?

– Обо всем.

– А поточнее?

– О том, что они с твоей сестрой, мягко говоря, не ладили. Что она очень расстроена побегом Берты. Что из-за этого необдуманного поступка может сорваться Бал.

– Больше она ничего про Бал не говорила? – успокоившись отчасти, переспросил Леонард.

– Кроме того, что там будут вампиры. Ты ведь тоже веришь в вампиров, правда? – еще раз уточнил Уолтер. А то вдруг с ним приключилась слуховая галлюцинация с хорошим воображением.

Леонард снял очки, протер их свежим платком, и снова водрузил на нос.

– Мне ли отрицать их существование? – вздохнул он.

– В таком случае, неужели будущий союз с Гизелой тебя не пугает?

– Еще как п-пугает! В прошлом году… ну, когда все произошло… я умолял ее расторгнуть помолвку, предлагал любые отступные, а она ни в какую.

Уолтер понимающе кивнул. Если мужчина расторгнет помолвку первым, то любой сколько-нибудь порядочный человек просто обязан линчевать ренегата на месте. Расторжение помолвки – это прерогатива невесты.

– Не бойся, Леонард, – он покровительственно похлопал беднягу по плечу. – Если понадобится, я встану на твою защиту.

– Что же ты намерен предпринять?

– Для начала, хочу узнать, что произошло с твоей сестрой.

– Ты и правда, веришь, что сумеешь ее найти? У моего отца гораздо больше средств, но и он потерпел неудачу.

– Если не найду, то хоть попытаюсь.

– И то верно. Главное ведь намерения, – в его голосе Уолтер уловил нотки горечи. – Чем я могу помочь?

– У тебя есть портрет Берты? Ну, или фотография, желательно посвежее.

– Есть одна, только она в ее будуаре.

– Так за чем же дело стало! Как раз ее будуар мне и нужен. Может, там я отыщу какие-нибудь улики.

Будуар фройляйн Штайнберг размерами не уступал крикетному полю. Пол был устлан персидским ковром, по которому, выжигая вам сетчатку, разбегались ярчайшие геометрические узоры. На стенах висели картины, изображавшие обнаженных нимф и прочие куртуазности. Высокие окна были обрамлены темнокрасными шторами с золотой бахромой, которые спускались вниз тяжелыми складками, словно еще не остывшая лава. Над камином не оказалось традиционного круглого зеркала, но отсутствие зеркал уже превратилось в закономерность. Уолтер успел от них отвыкнуть. Увидав зеркало, он завопил бы от удивления, словно туземец при виде товаров из Старого Света.

– Держу пари, в этой комнате не убирали с момента исчезновения Берты! – потер руки мистер Стивенс. Он уже представлял, как обнаружит под ковром пятно причудливых очертаний, а за диванными подушками – погнутый подсвечник.

– Ну что ты, это же негигиенично! – осадил его Леонард. – Я немедленно распорядился, чтобы все поверхности протерли карболовой кислотой.

Уже без прежнего рвения, сыщик прошелся по комнате. Следов борьбы заметно не было. Штофные обои оказались чистыми до безобразия, без кровавых брызг или подозрительных царапин.

Тем временем Леонард снял с каминной полки фотографию в простой рамке.

– Вообще-то, отец никогда не приглашал к нам фотографа. Говорил, что если мы будем день-деньской таращиться на свои изображения, то совсем избалуемся, – невесело усмехнулся он. – Но однажды мы поехали на ярмарку. Я ныл и просился домой, но отцу там понравилось, он размяк, и Берта уломала его пойти в студию. Ей он ни в чем не отказывал.