Длинная тень

На следующее утро Аннунсиата уговорила Мартина снова поехать с ней в Шоуз. Они вернулись рано, еще до обеда, и обнаружили в холле целую делегацию: настоятеля школы Святой Анны, священника из школы Святого Эдуарда и еще двух незнакомых джентльменов. Их лица выражали недоумение, негодование и неловкость в равной степени. Аннунсиата догадалась, что случилось нечто чрезвычайное.

– Миледи, мы просим прощения за то, что беспокоим вас в такой час, но вчера в школе Святой Анны произошел инцидент, участники которого установлены только что. Мы глубоко сожалеем, что вынуждены сообщать вам это, но у нас нет никаких сомнений, миледи...

– Карелли и Морис... – застонала Аннунсиата. – Пройдемте лучше в студию, и там вы мне все расскажете.

Когда смущенные джентльмены ушли, Аннунсиата взглянула на Мартина, закусив губу.

– Это бесчестно, – сказала она. – Это нельзя оставлять безнаказанным.

– Абсолютно согласен с вами, – поддержал ее Мартин.

– Но говорить с ними будешь ты, я точно знаю, что не смогу удержаться от смеха.

Карелли и Морис, переодевшись в девичьи платья, принесенные им одной из самых озорных подружек, во время обеда пробрались в столовую женской школы Святой Анны. Они успели накрыть два стола, прежде чем их разоблачили. В трудовом порыве мальчики задели за ножку большого стола, за которым обедали попечители школы, посещавшие школьные обеды всего четыре раза в год, на Сретенье, Троицу, Праздник урожая, день Всех Святых. Содержимое тарелок, стоявших на столе, с грохотом опрокинулось на колени высоких гостей.

– Это целиком моя идея, – сказал Карелли. – Я заставил Мориса пойти со мной. Не надо его наказывать.

– Ведь я уже говорил тебе, чтобы ты подумал над своим поведением, – сказал Мартин, пытаясь сдержать душивший его смех. Карелли низко склонил голову, изображая раскаяние. – Хотя результат твоих раздумий мне непонятен, но ведь теперь ты осознаешь, насколько был не прав?

– Мы не имели в виду ничего плохого, – оправдываясь, сказал Карелли. – Мы просто думали, что будет очень весело.

– Так бы оно и было, если бы не касалось юных леди. Надо быть очень-очень осторожным там, где может быть задета репутация юных дам.

– А они вообще ничего не делали, только одолжили нам одежду. И мы только подали еду...

– Я знаю. Я знаю, что вы не хотели сделать ничего плохого, но слухи и сплетни очень жестоки к девушкам. И если однажды на них показали пальцем, то эту печать не смоешь никогда, поэтому вам следует быть более чем осторожными. Вы должны вести себя по отношению к девушкам безукоризненно. Понятно? Ясно?

Карелли понимающе посмотрел в глаза Мартина.

– Да, сэр.

– Очень хорошо. Теперь можешь идти, а ко мне пришли Мориса. Я подумаю о достойном наказании для вас обоих. – Когда Карелли дошел почти до двери, Мартин добавил: – Когда-нибудь все забудется, и вы должны будете повторить представление для меня и вашей мамы. Мне кажется, это будет очень забавно.

Карелли повернулся, его глаза сияли озорным блеском:

– Морис был очаровательным, сэр! Клянусь, я взял бы его в жены, не будь он парнем!

Аннунсиата почти расстроилась, когда подошел конец недели и Гидеон запряг экипаж, чтобы ехать в Бенингборо за молодыми хозяйками. Пока они отсутствовали, в доме царили ничем не нарушаемые спокойствие и мир, и Аннунсиате было жаль расставаться с атмосферой любви и согласия, объединившей ее, детей и Мартина. Она уговорила его поехать с ней в последний раз. Взяв двух грумов и пару грейхаундов, они поехали в северные поля поохотиться на зайцев и уже возвращались назад через Тен Торн Гэп, собираясь повернуть к северу, в сторону Бек Филда, чтобы присмотреть еще одно место для возможного расположения дома в Шоузе, когда услышали зов и, повернувшись, увидели Карелли на лошади без седла. Мальчик направлялся к ним.

– Что такое? Что он здесь делает? Он должен быть в школе, – сказала Аннунсиата. – Молю Бога, чтобы он не выкинул еще чего-нибудь ужасного!

Карелли подъехал к ним почти бездыханный, покрасневший от потрясения, хотя старался держать себя в руках.

– Почему ты не в школе? – сурово спросил Мартин.

– Всех отпустили, как только до нас дошли новости, – сказал Карелли, не спуская глаз с матери. – Дома вас ждет курьер, мадам. В королевской ливрее, – и, ко всеобщему удивлению, залился слезами.

– Что такое, дитя мое? Что случилось? – встревоженно спросила Аннунсиата.

Слезы продолжали бежать по пыльному лицу Карелли. Наконец он вымолвил:

– О, матушка, король умер.

Глава 16

Коронация короля Джеймса и королевы Марии состоялась 23 апреля. Сила реакции против вигов и их политики ощущалась во всем, даже среди лондонцев, в которых был очень силен дух республики и протестантства. По этому случаю они предавались неуемному веселью: почти целую неделю длились народные гулянья и фейерверки, приемы, балы, салюты; постоянно звонили колокола. Со всей округи в Лондон съехались люди, желающие продемонстрировать новому королю свою лояльность. На десять миль от Уайтхолла невозможно было найти пристанища ни человеку, ни лошади.