Длинные руки нейтралитета

– Вот, – на ладони мага огня появился невзрачный кристалл, форму которого любой маг охарактеризовал бы словом «безобразная». – Как видите, мы не гранили его. Если я верно вас понял, то после огранки магоемкость его будет меньше минимально допустимой. Но если предположить, что кристалл разовый…

– Можете не продолжать, Харир. Ваш расчет показал, что нужная магоемкость может быть достигнута без огранки, но при этом существует значимая вероятность, что кристалл взорвется после первого же применения. Вы сделали совершенно правильно, решив посоветоваться со мной. Назначение этого кристалла сильно зависит от политического решения. Мои люди пересчитают магоемкость, а также эффективный коэффициент рассеяния магополей для этого кристалла в его нынешнем состоянии, а также с различными вариантами огранки. Это не потому, что я вам не доверяю, а лишь ради всесторонней проверки ваших выводов. Да, и еще ребята прикинут зависимость долговечности кристалла от величины портала. Но в любом случае это большой успех. Я поздравляю вас. Если вы добьетесь воспроизводимости – это будет основа для бесспорной докторской…

Магистр поклонился.

– … и для этого вам понадобится наглядное тому доказательство в виде не менее трех таких же или лучших кристаллов. Однако если вы примете во внимание мой совет…

– К сожалению, я не маг разума, иначе не замедлил бы повысить уровень как внимательности, так и слуха своей особы ради лучшего уяснения этого совета.

– …то рекомендую продолжать улучшать технологию. Полностью уверен, что вам удастся получить фианиты еще больших размеров.

Харир еще раз поклонился.

По приходе в порт, подачи всех рапортов об итогах боя, а также передачи пленных портовому начальству офицеры с двух кораблей собрались в кают-компании «Херсонеса». Исключением был мичман Шёберг – он в деле не участвовал, оставшись на Камчатском люнете. Выбор места, где собраться, был продиктован простейшим обстоятельством: на «Морском драконе» кают-компании просто не было.

– Владимир Николаевич, а откуда пошло выражение «разбор полетов»?

Этот вопрос прозвучал от Руднева. Семаков дал объяснение, сославшись при этом на инженера-кораблестроителя по прозвищу Профессор.

– Кхм. Итак, господа, приступим. Задача: уяснить все ошибки, сделанные в ходе боя, дабы не повторять их в дальнейшем.

Командный состав пароходофрегата был исполнен оптимизма самых розовых оттенков. Возможно, это произошло под воздействием молодого возраста большинства офицеров. По их мнению, состоялась величайшая победа, особенно с учетом численного преимущества неприятеля как в количестве кораблей, так и в вооружении. Весьма грело души полное отсутствие потерь в людях, а также повреждений. Посему никаких недостатков ни в тактике, ни в исполнении начальственных задумок не усматривалось. А идеал, как известно, в улучшении не нуждается.

Именно в таком духе и высказались гордые победители с «Херсонеса». Исключением был Руднев, отметивший, что бой в открытом море дал возможность российским кораблям полностью реализовать их преимущество в скорости и маневренности. Отсюда последовал вывод: в стесненных условиях исход боя мог оказаться и менее благоприятным.

Командир «Морского дракона», а также его старший помощник сохраняли при этом самое доброжелательное выражение лиц. А уж голос Семакова был прямо наполнен благими чувствами.

– Михаил Григорьевич, что желаете добавить к сказанному?

Начарт был не просто опытным артиллерийским офицером. На его стороне также играл большой стаж общения с нынешним командиром «Морского дракона». Вот почему он высказался именно в том духе, который и ожидался.

– Господа, вы правильно оценили итог операции, кою совершили мы все нынешним днем. Однако вы не учли некие обстоятельства…

Представители «Херсонеса» ощутимо напряглись. Весь их офицерский, а также гардемаринский опыт говорил, что слово «однако» просто так не произносят. Безоблачный до этого горизонт стали заволакивать штормовые тучи.

– …а именно: нам противостояли турки, а не французы или британцы. Наши действа были правильными, допускаю. Как насчет турецких?

Вопрос явно был риторическим. Спрашиваемые окислялись на глазах. Семаков поспешил сгладить колючки:

– Господа, я не ставил и не ставлю цель преуменьшить ваши заслуги. Но хочу особенным образом отметить, что противник нам попался не из трудных. Так как насчет неприятельских ошибок? Прошу вас высказаться, Петр Никанорович, – обратился он к начарту «Херсонеса» лейтенанту Враневу.

Черноглазый, черноусый и черноволосый болгарин на российской службе встал и начал излагать:

– Турецкий пароходофрегат слишком поздно нас заметил и, вероятно, недооценил скорость, с которой шли вы, Владимир Николаевич. По сей причине турецкий командир приказал заряжать орудия слишком поздно. Что же касается…

И дискуссия завертелась.

Обсуждение этого сражения состоялось и в другом месте. Правда, там тема оказалась расширенной. Состав участников: армейские в чине не менее полковника и капитаны кораблей класса не менее фрегата.

Совещание вел недавно назначенный командующим флотом Черного моря адмирал Брюа.