Длинные руки нейтралитета

– Так точно, Павел Степанович, это постарался тот самый господин, которого вы видели… – тут рука Семакова изобразила неопределенный жест, – там, вдали.

Взгляд адмирала снова сделался острым.

– Каковой может быть точка назначения? Ваши предположения-с?

– Севастополь! – отрубил гость.

Но тут же Семаков постарался смягчить тон:

– Виноват, Павел Степанович, более ничего на ум не приходит.

– И на то весьма похоже… – задумчиво протянул адмирал.

– Осмелюсь еще побеспокоить, Павел Степанович. Дело некоторым родом политическое. Вместе с вами на Камчатском люнете была ранена Мария Захаровна, в нее также стреляли из штуцера…

– Знаю, как же-с. Сия дама поскромничала, мне ничего не сказала, это другие доложили. Но сейчас она, как понимаю, в порядке. Так что за политика?

– Тот самый господин, о котором мы говорили… он, видите ли, весьма разгневался, что стреляли в человека мирной профессии, к тому же женщину. У него в роду принято в таких случаях мстить. Осмелюсь доложить, он, не будучи российского подданства, утопил уже три корабля в Балаклавской бухте и не собирается останавливаться…

Нахимов уловил суть сообщения очень быстро.

– Ввиду того, что он иностранец, мы не можем ему приказать, можем лишь уговорить или убедить, не так ли-с?

– Так точно, Павел Степанович…

В этот момент в дверь просунулась голова охранника.

– Ваше превосходительство, к вам еще посетители… их превосходительства…

– Знаю, братец. Зови.

Но Семаков все же вставил просьбу:

– Павел Степанович, я лишь прошу: без подробностей о… том самом. И еще хотел бы представить Марью Захаровну к награде, не знаю лишь, через кого.

– Что до доклада вышестоящим, то сие надобно обдумать-с. Касательно награждения: уверен, что Николай Иванович поддержит. Он эту даму искренне уважает и восхищен ее храбростью.

Семаков знал от Таррота о небольшом отклонении эскадры неприятеля от курса на Севастополь, но не придал ему значения и не доложил Нахимову.

Следующих посетителей Нахимов принял с еще большим радушием. Те, в свою очередь, поздравили раненого с очевидным улучшением состояния.

Адмирал перешел к делу.

– Чрезвычайно рад видеть и вас в добром здравии, господа. Надеюсь, пожаловали с хорошими новостями?

– Будьте благонадежны, Павел Степанович, новости добрые. Вот уж трое суток, как на линии соприкосновения войск полное затишье. Союзники не палят из пушек.

– И каковы тому причины-с?

– По сведениям, которые доставляет матрос Петр Кошка со товарищи, неприятель экономит порох, картечь и ядра, – с улыбкой отвечал генерал-лейтенант. – Эти наши храбрецы регулярно в тыл к англичанам и французам ходят и пленных приводят – от них и сведения. Я уже подписал представление к наградам.

– Вполне по заслугам-с. Однако, господа, у меня, в свою очередь, есть новости, и они не столь хороши, как ваши. По данным нашей разведки, на Севастополь идет эскадра, в составе которой три бронированнных плавучих батареи, только что спущенные на воду в Тулоне.

Оба посетителя были отнюдь не дураками. Они сразу сообразили, что победная реляция Меньшикову может обернуться оборотной стороной, если французские броненосцы добьются успеха. А экономный расход боеприпасов может означать не только нехватку, но и попытку сберечь их для решающего штурма.

Нахимов продолжил:

– Мы собираемся противопоставить им наши быстрейшие корабли с наилучшим вооружением: «Морской дракон» и «Херсонес». Капитан второго ранга Семаков, несмотря на молодость, умелый и осторожный офицер.

Посетители согласно кивнули.

Корабли готовились к смертельному бою. Каждую ночь матросы с хеканием перетаскивали тяжеленные ящики с боеприпасами, укладывая таковые в трюмы и забивая полки этажерок. Санитар Прохор, использовав наводящие ужас рассказы, ухитрился выбить из госпитального склада дополнительные порции корпии, бинтов и даже бутыль того, что Николай Иванович называл учеными словами spiritus vini. Этот предмет оказался искусно спрятанным в трюме, поскольку многоопытный санитар имел все причины опасаться за его сохранность.

Палубные матросы (на самом деле они давно уже были трюмными) резали и привязывали куски сетей к леерам. Разумеется, офицерам вопрос о назначении этих изменений не задавали, но комендор Максимушкин, обладавший громадным опытом, поделился им с товарищами:

– Это, братцы, ежели трахнет ядром по корпусу або по гранатомету вдарит, а он отскочит да по тебе, так в оглушении чуйств за борт полететь можешь – ан сетка и спасет. Теперь ясно?

Группа офицеров союзников вышла на переговоры с белым флагом. После короткого совещания на встречу с ними пошел штабс-капитан Грайновский: никого старше в чине в тот момент на люнете не было. Поскольку у союзников начальствовал бригадный генерал Джеймс Скарлетт, то договориться удалось лишь о месте (здесь же) и времени (через час) следующей встречи.