Длинные руки нейтралитета

Две гранаты подействовали хорошо: атакующие невольно оглянулись и увидели, что задние отнюдь не спешат поддержать атаку.

– Еще по одной, чуточку подале! Тароватов, чего зеваешь?

Еще два взрыва грянули, уничтожая участок траншеи вместе со всем живым, что там толпилось.

Третий блин опустел за считанные секунды до того, как заряжающий выдохнул: «Хух!», закончив набивать первый. Последовал быстрый обмен магазинами. Защелка лязгнула, картечница снова задудукала, плюясь смертью.

Услышав звук присоединяемого магазина, Неболтай нехорошо сощурился: ему уже стало ясно, что зарядка пулями угрожающе медлительна по сравнению с темпом стрельбы. Хорунжий мог помочь, но пока что отвлекаться не хотел: оставалась пара пулек в пятом винтовочном магазине и полные двадцать в шестом.

Никто из защитников люнета, включая опытных артиллеристов, не сообразил, что более длинный ствол скорострелки (в сравнении с ее предшественницей) дает значимое преимущество в дульной энергии. Правду сказать, в Михайловском училище этого понятия не давали. Пули от картечниц, визжа на сверхзвуковой скорости, пробивали зараз два, а то и три тела; для этого строй все же оставался достаточно плотным.

Четвертый блин ушел, а замены ему уже не было.

Неболтай на мгновение отвлекся от опустошения своего последнего магазина, выкрикнув:

– Мичман, поддержи!

Шёберг колебался. Ему показалось, что атака уже захлебывается. Пока он думал, со стороны соседей послышалось:

– А ну, братцы, наводи на картечь!

Пушки ахнули роем смертельного свинца. Пыхнули облака белого порохового дыма.

– Штыки примкнуть! Ждать команды!

Командир гранатометчиков, наконец, решился:

– Тароватов, по передним дай пару, но не более! Плесов, держи прицел на траншее, без команды не пали!

Первая граната лопнула на большой высоте. «Сажен десять», подумал комендор. Шёберг тоже это заметил и сделал вывод: сработал негатор. Вторая граната рванула, как и намечалось, чуть впереди передовых.

Может быть, эти два взрыва нанесли последний удар боевому духу нападающих. Или его сломил картечный залп. Или убийственная сила крошечных пулек оказалась одним из решающих факторов, определивших неудачу штурма. Как бы то ни было, началось беспорядочное отступление.

Фрол с огромным усилием выпустил из рук картечницу. Приклад тюкнулся о землю и сделал небольшую ямку.

– Дядь Тихон, как же так… – вопросил молодой казак непослушными губами, – как же эта штука, она прям косой косит, ведь души живые были… Как же это?

Пока окружающие собирались с ответом, Фрол согнулся в рвотном приступе.

Неболтай с явным сочувствием глянул на двоюродного племянника.

– На-кось, испей воды, да рот прополощи, да лицо умой, – и достал медную флягу. – Вспомни, племяш, ведь это они по наши живые души бежали. Со штыками, если заметил. Возьми-ка лопату, да присыпь за собой. Сдается мне, тут еще штурм встречать.

Фрол послушно поднял лопату. Через минуту пятно рвоты исчезло.

– А картечницу кто чистить будет, а?

Неболтай нашел наилучшее средство. К моменту, когда ствол был со всем тщанием вычищен, молодой картечник полностью пришел в себя.

У мичмана Шёберга нашлись свои дела. Он аккуратно фиксировал свои наблюдения в записной книжке. Неболтай, заметив это, добавил советы от себя:

– Иван Андреевич, еще надо бы сказать Владимир Николаевичу, что три запасных блина к картечнице – это во как мало. Самое меньшее, четыре надобно. Правду молвить, чем больше, тем лучше, запас, он лежит смирнехонько, есть-пить не просит. Да при том же заряжающих нарядить двоих, а еще способнее – троих, но уж никак не одного. Сам видел: у Фролки три блина улетели, а заряжающий только что один набил.

Шёберг утвердительно кивал, строчил карандашом, а про себя думал, что и запасной ствол тоже не повредит. Он хорошо помнил, что ресурс его составляет лишь восемнадцать тысяч выстрелов. Не будучи сухопутным офицером, он, тем не менее, резонно предположил, что на второй штурм могут бросить большее количество пехоты.

Шёберг также отметил явную нехватку боеприпасов для батареи гранатометов. На подавление неприятельской артиллерии впритык, а на отражение пехотного штурма так и вовсе мало. Но потом мичман решил, что этому горю легко помочь: достаточно лишь сменить тяжелые «морские» гранатометы на более легкие. Ему уже доложили, что волынцы отбились лишь одним таким, а картечницу даже не задействовали.

Да, тут было о чем подумать.

Парламентеры запросили перемирие на сбор тел погибших и на помощь раненым. Разумеется, просьба была удовлетворена.

Но у французских врачей была забота помимо помощи раненым и контуженным. Армейское начальство с большой настойчивостью потребовало (не попросило!) точно указать причины смерти.

Абсолютное большинство погибло от пуль. Большей частью они прошли навылет. Те, которые удалось извлечь из тел, были деформированы. И все же врачам удалось раздобыть несколько сравнительно целых экземпляров. Они вызвали большое удивление как докторов, так и офицеров.