Читаем Длинные руки нейтралитета полностью

Длинные руки нейтралитета

Малах был достаточно сведущим офицером, чтобы сообразить: местные винтовки, видимо, посылали пули с большей энергией, чем маэрские. Такие вполне могли пробить защиту, и это целиком вина его как командора. Он обязан был предусмотреть такое. Нужна переделка щита, и еще неизвестно, справится ли Тифор.

Последовало откровенное:

– Тихон Андропович, правильно ты сказал: я виноват. Теперь о будущем: нельзя ли нам получить местный штуцер? Тифор Ахмедович, надеюсь, сможет переналадить защиту. А нет, так отошлем в наши края, с порохом и пулями, наши уж точно сумеют что-то предложить. Только ты составь бумагу, чтоб понятно было, как заряжать, как стрелять. Ежели какой припас понадобится для нового щита, то пойдет он за наши деньги.

– Бумагу я тебе хоть немедля составлю, – отвечал малость поостывший казак, – порох тож труда не составит найти, а вот пули… да еще сам штуцер… не ручаюсь, что прям сей же час и отыщу. Но уж к завтрему добудем.

– А что на Мариэлу дважды напали: похоже, о ней что-то такое знают. Поговори со своим начальством: охрану бы ей. Думаю, не откажут. И еще дельце осталось, Тихон Андропович. Надо бы нам с тобой на пару к Тарроту заглянуть.

– Малах Надирович, а я зачем нужен?

– Затем, что если Таррот Гарринович захочет узнать подробности, то ты для этого самый подходящий человек. Ведь все у тебя на глазах происходило, так?

Кивок собеседника равно можно было бы интерпретировать как «Я понял» или «Я так и знал».

– Ну, а капитану Риммеру я сам все обскажу.

Малах был прав. Тифор был весьма занят: он неотлучно находился при Мариэле, поддерживая ее силы. К тому же он не видел всех подробностей. В результате, когда понадобилось известить дракона о событиях, единственными, кто мог это сделать, были Малах и Неболтай: первый по должности, а второй как очевидец.

Лейтенант не стал развивать тему. Между тем он знал, что предсказать реакцию дракона в состоянии был бы разве что тот из людей, кто долго с ними общался. Себя он к таковым не относил.

Вахмистр Цедеркин ошибся в своих предсказаниях. Процессия прошла в госпиталь, а ожидаемой толпы не было. Правда, по пути встретились прохожие, которые, разумеется, узнали Нахимова, лежащего на носилках. Результат не замедлил сказаться.

У ворот госпиталя процессию встречала если не толпа, то уж верно большое собрание народу. Люди не задавали вопросов, не выкрикивали пожеланий – просто стояли, смотрели, крестились. Многие читали молитву во здравие.

Доктор Пирогов после краткой консультации вышел за ворота. Его выступление сводилось к следующему: адмирал тяжело ранен пулей в голову, но надежда сохраняется. Доктор Марья Захаровна его вылечит, если сама жива останется, поскольку также ранена.

В заключение последовала просьба:

– Прошу соблюдать тишину. Им обоим требуется полный покой.

История вышла из колеи. Но ее дальнейший путь никто не взялся бы предугадать.

Глава 23

Распространением новости никто не занимался специально, но это нисколько не уменьшило ее эффект. И часа не прошло, как весть о ранении Нахимова, а также Марьи Захаровны облетела весь осажденный город. Около входа в госпиталь толпились люди, чистосердечно интересовавшиеся состоянием пострадавших. Внутрь, понятное дело, никого не пускали. За отсутствием точных сведений разговоры иным разом обретали совершенно неожиданное направление.

– …сам не видел, а вот сосед говорил, что адмиралу в голову…

– …Марья Захаровна, бедняга, попала ни за что…

– …случайно, что ль, в нее?

– …сам слышал, что нарочно по ней целились…

– Да брось врать-та! Кто ж по бабам палит из ружжа?

– Не ружжа, а штуцера. Были там особенные стрелки…

– И как она лечит только?

– Сам Николай Иваныч ее спасает, а она, значит, Пал Степаныча…

Среди толпы попадались и офицеры. От одного из них и прозвучало:

– Слышал я, что Марьзахарне для работы нужны зеленые камни.

– Это какие? Дорогие?

– Вот уж чего не знаю, однако…