Длинные руки нейтралитета (СИ)

  Встреча с о вторым участником боя при Кинбурнской крепости была несколько иной. Старший помощник на 'Херсонесе', стоявший в то время вахту, заметил водный сигнал от чужих. Натурально, командир был о том немедля извещен. Сыграли боевую тревогу. На горизонте очень скоро стали заметны дымы.

  Через десять минут сигнальщик прокричал:

  - Вижу мачты!

  А еще через четверть часа Руднев, пустивший в ход подзорную трубу, возгласил:

  - Наши это. Судя по надстройкам, 'Одесса' и 'Крым'.

  - Андреевский флаг на головном! - возопил зоркий сигнальщик.

  - Ну не говорил ли я! Очень кстати: сможем передать им часть спасенных, то бишь пленных. Степан Леонидович, распорядитесь насчет флажного сигнала. Да, и отбой боевой тревоги.

  На этот раз времени вполне хватило на обмен не только людьми, но и новостями.

  Через три часа все три российских корабля шли кильватерной колонной, направляясь в Севастополь.

  Народное ликование имело основанием не только новость о разгроме эскадры у Кинбурнской крепости.

  Тем же днем представительная французская делегация под белым флагом запросила встречи с российским командованием. Речь шла о перемирии. Английские союзники ранним утром покинули Балаклавскую бухту, бросив братьев по оружию, снаряжение, боеприпасы и артиллерию.

  Главой российских представителей в отсутствие Нахимова стал генерал-лейтенант Васильчиков. Инструкции имелись.

  - Разумеется, господа, мы можем согласиться на перемирие. Но мои полномочия не простираются настолько далеко, чтобы предоставить таковое на срок более сорока восьми часов.

  - Этого времени нам не хватит даже на погрузку, не говоря уж о том, чтобы дойти до Константинополя!

  - На погрузку личного состава вам безусловно хватит даже двенадцати часов. Что же касается снаряжения, боеприпасов, артиллерии и тому подобного - мы не возражаем, если вы все это оставите. Согласитесь, господа, что за сутки с половиной ваш флот вполне в состоянии дойти до ближайшего турецкого порта.

  - А если нам не хватит времени?

  - Вас будет сопровождать эскорт из российских кораблей. Как только срок перемирия закончится, они будут иметь честь атаковать вас.

  В этот момент капитан первого ранга Ергомышев вклинился в ход переговоров:

  - Точно так же атака будет произведена при попытке приблизиться к российскому побережью ближе, чем на три навигационные мили[25] . Это будет считаться нарушением перемирия.

  - Само собой разумеется, у нас нет никаких планов отклоняться от кратчайшего пути к Босфору.

  Несколько искривленное выражение лица визави Ергомышев счел за улыбку.

  В конце концов французы сторговали срок перемирия до трех суток, упирая при этом на 'неизбежные в море случайности'. Как оказалось, этот термин бытовал во всех военных флотах мира.

  Как только князь Меньшиков узнал об отступлении союзников, он немедленно приказал войску выдвигаться в сторону Севастополя. Дополнение к приказу предписывало не слишком торопиться, дабы избежать совершенно ненужных боестолкновений.

  Одновременно светлейший озаботился составлением победной реляции в Петербург от имени российской армии, которая и внесла основной вклад в величайшую из побед русского оружия.

  Мариэла стояла насмерть: на ее крещении должны были присутствовать лишь самые необходимые персоны. В качестве крестного отца она выбрала Николая Ивановича Пирогова. Несмотря на всю занятость, тот и не подумал отказаться. Правда, лейтенант князь Мешков тоже очень хотел заполучить эту обязанность, но приказ командования заставил исполняющего обязанности командира 'Морского дракона' снова выйти в море.

  С крестной матерью вышло не так просто. По некотором размышлении Мариэла попросила об этой услуге капитаншу Абрютину, племянница которой была одной из первых пациенток госпожи магистра в Севастополе. Елизавета Алексеевна, разумеется, была польщена. И сразу же она взяла на себя труд раздобыть нужные белые одежды, полотенца, свечи и прочие принадлежности обряда. На долю Мариэлы осталось лишь вызубрить молитвы 'Отче наш', 'Верую' и 'Богородице'. Тренированная память мага жизни могла справиться с куда более трудными задачами.

  Крестил женщину из иного мира лично отец Александр. Перед этим он имел еще одну беседу с Мариэлой. Разговор шел с глазу на глаз, никто так и не узнал подробностей, но понимающие из публики, собравшейся у паперти, отметили, что обряд проведен как-то уж очень быстро. Некоторые зрители поджали губы. Иные же решили, что госпожа доктор не может позволить себе надолго отвлечься от своих благородных дел.

  Наиболее заинтересованным лицом в обряде крещения был хорунжий Неболтай. Тем же вечером он дал знать друзьям-пластунам о том, что, мол, теперь-то никаких препятствий к женитьбе на разлюбезной Марьюшке не осталось.

  - А приданое какое? - поинтересовался не в меру прагматичный ротмистр Левашов.

  К чести хорунжего будь сказано: он ни на мгновение не замедлился с ответом.

  - А вот какое, - и казак постучал себя согнутым пальцем по лбу. - Машенька через пяток лет доктором науки станет. А они самые что ни на есть богатые в ее родных местах. Дом купим иль построим.

  - А по дому и с детьми кто ж будет?