Длинные тени грехов

Акимку Крайнов опознал сию же минуту, а с боярином пришлось и покумекать, но вспомнил: видал его на острове около биржи, и не так давно было это… Да, почитай, вскорости, после смерти Васятки! Ишь ты, снова тот же боярин с коробейником вроде бы лается. А может, и не лается вовсе? Степан нахмурился — он всегда недоверчив был и острожен, а когда его попрекали за это, случалось, и Александр Данилович пенял, то солдат всегда отвечал одно и то же: «Потому и жив доселе и далее жить намереваюсь».

Вот боярин что-то купил у Акима, отдал ему монету, а тот её в короб свой запихнул, поклонился низко, вроде благодаря, хотя боярин выглядел недовольным, важно сел в возок и был таков — кони резвые, кучер гнал их, люди из-под копыт едва успевали отскакивать. Коробейник же повернулся и быстро зашагал через площадь. Показалось ли Степану, но лицо у него было серьёзное, а то как бы и не испуганное.

— Аки-и-им! — крикнул Крайнов, но голос его потонул в шумном сонме разудалых песнопений, кокетливых взвизгиваний девушек и сотнях других криков.

Расталкивая всех и не прислушиваясь к брани, старался солдат не отставать от торговца. Удавалось с трудом, ноги все же не сохранили былой силы, а Акимка — парень шустрый, молодой. И зачем бы ему, Степану, преследовать Зотова?

А вот зачем — разворачивается праздник на площади, народ гулящий прибывает с каждой минутой, а торговец покидает место бойкое, где за один только день может выручить больше, чем за месяц, да ещё не бегая, как собака. Странно!

Аким пошёл вдоль речушки, берегам которой недавно придали более благоустроенный вид, а скоро, сказывали, всё камнем выложат. Конечно, вдоль канала стали знатные господа дома строить, взамен деревянных возводить каменные палаты. Вот к воротам одного дома и нырнул вдруг коробейник, да так, будто растворился или в мёрзлую землю скользнул. Крайнов моргнул несколько раз, но догадался, что Зотов проскочил через сторожевую будку около двухэтажного дома, богатого, по всему видать.

Потоптавшись на дорожке, Степан подошёл к будке. Там красовался такой видный гвардеец — хоть самому императору в охрану.

— Чего изволите…  — молодец оглядел прохожего, вид которого, хоть и не боярский, но и не мужицкий был. Потом всё же решил, что особого почтения выказывать не стоит, — Дядя?

— Да, знакомца, кажись, увидал, вот сюда завернул, — широко улыбнулся солдат, — давно не видались…  — И Крайнов, как мог, описал внешность Акима.

— Не было никого, — равнодушно ответил стражник, — иди себе, ошибся ты, видать.

— Ага, — кивнул Степан, хлопнул себя по лбу, — не иначе, как в глазах у меня помутилось… А может, и не знакомец это мой вовсе был.

Стражник молчал, неодобрительно выражая недовольство праздным зевакой, которому нечем себя занять.

— Ух ты, дворец экий, зодчего, небось, из самой Европы выписали?

Стражник пожал плечами и слегка подвинул назойливого прохожего от будки.

— Скажи, сынок, чей дом-то сей великолепный? — Степан понял, что его могут и взашей, невзирая на почтенный возраст.

— А князя Д… го, — сердито ответил гвардеец, — иди себе, мил человек, не доводи до греха.

Поклонившись охраннику, службу свою нёсшему исправно, бывший солдат пошёл прочь, приводя в порядок нахлынувшие во множестве мысли.

Вот это да! Это же куда Акимка шастает? К тому самому князю, который приходится царю… Ох, кем же он там приходится-то по старой царице, Евдокии Лопухиной? Степан не силён был в родственных боярских летописях, но слухи такие летали, что переписку сей князь вёл с царевичем весьма оживлённую, чем вызвал крайнее неудовольствие Петра Алексеевича.

А царевич хоть и подписал бумагу, что отрекается от прав своих наследственных, в мыслях своих незнамо что держит. И шептался люд, что по всей Москве идёт розыск его сторонников и приспешников, и уже многие близко познакомились с Тайной Канцелярией.

«При таких делах какой интерес Акимке в нашем-то доме? — подумал Крайнов, вспоминая навскидку все речи коробейника и сожалея, что не слушал того внимательнее, — Разнюхивает просто или затеял тёмное дело? И ведь аккурат, все эти загадочные события на нас свалились, как лиходей во дворец дорожку проложил!».

Забыл Степан, что хотел князя поискать по столице, да и дело это, скорее всего, безнадёжное. Лучше дождаться вечера, и перед Ассамблеей словом перемолвиться. Большие возможности у Александра Даниловича, сумеет и подлеца Акимку отыскать, и с родича царского спросить. Он-то лучше всех, пожалуй, знает, что в Москве происходит да что с царевичем дальше будет. А если уж и он не знает, то одному только Господу ведомо, а на грешной земле — никому.

* * *

Мрачнее тучи сидел Ван Келлер в кабинетике, с лица даже спал, но глаза его горели злобными огоньками. Пред ним понуро стоял Харитон: очи долу, руки по швам.

— Встань ровно, негодник! — процедил голландец, старательно занеся все слова княжеского лакея на бумагу. Так для порядка надо было, чтобы в любой момент доложить хозяину все собранные сведения, — Я с тобой ещьё не закончил! Говорьи — твои это шутки, пройдоха? Что ты сдельял ночью с этьими жьеньщнами?