Длинные версты

– Еще как верю! Поэтому мои морпехи, как адмиральский чай – два в одном. И сознательные, и дисциплинированные. Так что тебе рассказывать стану именно про то, как сделать подобного бойца. Считаю, в этом главная командирская задача. Краском должен не водку жрать да по бабам бегать, а бойцов воспитывать. Ежедневно. Ежечасно. Тогда и отдача будет такая, что закачаешься. Да ты и сам о наших похождениях слыхал… Не думаешь же ты, что это я такой весь из себя военный гений? Нет, паря, все дело в людях. Вот как воспитаешь своих, так сразу меня в военном деле далеко переплюнешь. У тебя ведь несколько лет войны за плечами, да полный Георгиевский бант. И мне тебя воевать учить? Ты и сам в этом вопросе с усами!

Внимательно слушающий меня Семен машинально разгладил упомянутую растительность на лице и сдавленно хрюкнул. А я, глядя на его манипуляции, рассмеялся.

В общем, на этом позитивном настрое с Буденным говорили еще часа два. И я в этом разговоре больше упор делал не на тактику со стратегией, а на людей. Ну и заодно, с периодически вступающим в разговор комиссаром, политически просвещал будущего легендарного командарма. Он, кстати, в долгу не оставался, а тоже объяснял несколько наивному Чуру не совсем понятные, но интересные нюансы. Например, по отношению к тем же казакам. Я и до этого самых разных людей слушал, но лишь теперь сформировалось окончательное мнение – с тем казачеством, что сейчас существует, договориться невозможно. И дело даже не в том, что они более зажиточные, более самостоятельные и поэтому на красных смотрят косо. Там и бедноты хватает… Дело в том, что они на всех, кто не казак, смотрят косо. Вот как бы понятнее объяснить… В общем, зачатки нацизма в казачьей среде цветут и пахнут. Говоря более современными понятиями, чубатые себя считают ариями. И это им с детства прививается, на самом низовом уровне. Они арии, а все остальные это унтерменши. Второй сорт. И даже самый никчемный казак, у которого из имущества лишь лампасные шаровары в дырах да лошадка ледащая, считает себя несравненно выше любого русского крестьянина или прочего «иногородца». Причем выше просто по праву рождения.

И из-за этого «права» в казачьи ряды просто так не попасть. Тот же Семен Михайлович… С детства в станице жил. Шашкой и конем владел – любому на зависть. Трудился бок о бок с ними. В состязаниях участвовал. Выигрывал их. Но казаком так и не стал. Ибо чубатым невместно «иногородцев» привечать. Они – особая каста. Отдельное сословие.

Не все, конечно. Вон, у Михалыча, треть отряда – казаки. Но «арийцев» реально очень много. Тут впору не только со старшиной бороться, но и общую денацификацию проводить. Кстати, в свое время у советской власти это получилось. Сословия упразднили, лишнюю придурь из лампасников выбили, и стали казаки тем, кем и должны были быть – подготовленными и умелыми защитниками Родины. Да, со своими тараканами. Но не нацистскими, а обычными – присущими любому профессиональному сообществу. Кстати, на этих «тараканов» они уже имели полное право. Как те же десантники в наше время. Право, заслуженное кровью. И без всяких арийских замашек.

Ну а те, кто не захотел расставаться с венцом «сверхчеловеков», так и ушли с Красновым в Германию. А в сорок первом вернулись, насаждать «новый порядок». Поэтому вооруженные близким их сердцу нацистским учением, резали бывших соотечественников самозабвенно да без жалости. И не «жидов с коммунистами», а самых обычных людей.

Так что, сдается мне, сумасшедший градус противостояния в Гражданской войне новой власти с казачеством связан, в первую очередь, именно с их сословным нацизмом. А привилегии казачьи это уже вторично. Немаловажно, но вторично…

* * *

Утро началось замечательно. Поднимающееся солнце освещало светлые облака, говорящие о том, что дождя в ближайшее время не ожидается. Зато и сильной жары тоже можно не опасаться. Во всяком случае, до обеда. А это уже совсем неплохо. И до окончания утреннего туалета я пребывал в благодушном настроении. Но вот по окончании оного меня внезапно настиг бич божий. Имя бичу было – Сергей Андреевич Бурцев. Нет, после того, как я отдал студента Федору на воспитание, тот вроде стал исправляться. Взбрыки присутствовали, но так – в пределах нормы. Зато каллиграфический почерк у Бурцева оказался очень даже хорош, и все это время он подвизался помощником батальонного писаря. То есть за ним зорко следил писарь. За ним продолжал наблюдать Федор. Поэтому я не ожидал никаких особых подвохов. А зря…

Мага спокойно поливал мне из кружки, но стоило только умыться и начать вытирать морду полотенцем, как вдруг сзади послышалось:

– Чур …ленович!

Отчества не расслышал, потому что как раз в этот момент мизинцем из уха извлекал остатки воды. Но один хрен, меня это так потрясло, что я прыжком развернулся. Как вы помните, отчество мне досталось в детдоме от завхоза-алкоголика. И здесь его вообще никто знать не мог! Даже Жилин! Седому я известен лишь по имени и фамилии. То есть как Артем Чур. Без всяких Владленовичей!