Длинный путь от барабанщицы в цирке до Золушки в кино

Я забралась в грузовик. А в кузове грузовика была груда каких-то ящиков: оказывается, их приготовили специально для меня, чтобы удобней было прыгать, вот только забыли их укрепить и уж хотя бы предупредить меня. Как всегда, мне на помощь пришел цирк: чтобы удержаться на ящиках, я использовала опыт номера «Позы на лошади», который исполняла в детстве. В этом номере для баланса применялся особый прием парфорс-наездника[13].

Слышу голос Кудрявцевой:

– Помните, Леночка! Только один дубль! Съемка!

Грузовик сразу же рванул с места и помчался на полной скорости. Издали я старалась примериться, когда мне лучше прыгнуть, чтобы попасть на самую верхушку стога. Чуть не доезжая стога, я взяла темп[14] и прыгнула «на авось». О чудо! Я попала, куда наметила, и… полетела в пропасть.

– Стоп! – крикнула Кудрявцева.

Машина остановилась, и наступила тишина. Вдруг раздался дикий крик. Кричала наша художница. Оказывается, чтобы не покупать большущий трехметровый стог сена, она решила сэкономить. И сэкономила: построила из фанеры нечто вроде юрты, которую искусно прикрыли сеном сверху и со стороны кинокамеры. С обратной стороны юрты даже фанеры не было.

Короче говоря, я летела в пустоту. В воздухе я сделала сальто и приземлилась на четвереньки, то есть летела «кошачьим полетом». Не знаю, как долго я стояла в такой позе с закрытыми глазами. Наконец, подняла голову, открыла глаза и увидела по другую сторону «стога» всю нашу съемочную группу, смотревшую на меня с ужасом. Тут я невольно вспомнила слова своего учителя Козинцева: «Крутить сальто в картине не обязательно, но уметь нужно».

«Шел солдат с фронта»

1939 год

Снимать эту картину нам надо было в деревне на Украине. Основой сценария послужила повесть Валентина Катаева «Я, сын трудового народа». Режиссером был Владимир Легошин.

Приехав в деревню за две недели до начала съемок, я поселилась у милейшей женщины Марыси. О том, что я член группы кинематографистов, которая должна снимать в их деревне фильм, я намеренно Марысе не сказала. Представилась дачницей, ленинградкой по имени Фрося (так меня должны были звать в картине). Не знаю почему, но Марыся сразу стала называть меня Прыськой. Цель у меня была такая: за две недели акклиматизироваться настолько, чтобы ничем не отличаться от настоящих украинских девчонок.

Началась нормальная жизнь дачницы. Я следовала за Марысей везде и всюду, как хвостик, объясняя это тем, что я никого в деревне, кроме нее, не знаю и что без нее мне здесь скучно. Марыся сокрушалась, что я «непутево» отдыхаю, но я видела, что моя компания ее устраивает: она от души веселилась, когда я, как попугай, пыталась повторять на украинском все, что она говорила. К счастью, Марыся не просто смеялась, но и поправляла меня. А я не только учила язык, но и носила воду на коромысле, помогала Марысе в огороде, чистила кукурузу, кормила домашний скот… А вечером садилась с Марысей за стол и с аппетитом ела деревянной ложкой вкуснейший украинский борщ, вытирая рот рукавом или фартуком, как это делала моя хозяйка.

Через неделю к Марысе приехала ее младшая сестра, симпатичная молодая девушка. С ее приездом моя жизнь несколько изменилась – прибавились вечерние прогулки. У меня даже появился кавалер, паренек лет семнадцати. Каждый вечер он подходил к моему окну и кричал что-нибудь вроде «И-го-го-о!». Это означало, что я должна выйти за калитку на вечернее гулянье. У длинного плетня собиралась компания девушек и парней. Последним появлялся гармонист, и тогда мы всей гурьбой ходили по единственной улице нашей деревни и пели под гармошку красивые украинские песни. Потом подходили к плетню. Девушки садились на плетень, а парни стояли – каждый рядом со своей избранницей, и тут начинались разные разговоры. Сидя на плетне, я «узнала», что в деревню приехали «киносъемщики» и будут что-то снимать. С ними приехали и артисты. Я делала вид, что ничего об этом не знаю и никакого отношения к «киносъемщикам» не имею.

Две недели быстро промелькнули, и на следующий день была назначена съемка.

Утром я взяла корзину, сказала Марысе, что иду в лес за ягодами, а сама побежала на съемку. В съемочной группе я попросила, чтобы, пока я снимаюсь, кто-нибудь купил мне ягоды. Дала корзину, деньги и пошла гримироваться. Мы должны были снимать сцену погони немцев за Фросей и драку. Место съемки было выбрано далеко от деревни, к тому же я все две недели вела себя очень осторожно, поэтому была уверена, что правду обо мне удастся скрыть хотя бы на время. Но я не учла интерес жителей деревни к нашей работе. Им так хотелось узнать, как снимают фильм, что они отыскали бы нас даже в космосе.

Сцена погони заканчивалась дракой, для которой я должна была облачиться в рваный грязный костюм. Художница поработала на славу, и вид костюма не вызывал сомнений, что и погоня, и драка были нешуточными. Но доснять драку целиком мы не успели, так как село солнце. Было решено сделать это завтра с самого раннего утра, а уже потом перейти к запланированным сценам.