Дмитрий Ибикус

Для этого существуют рельсоносы – такие шипцы на двух человек. При
переноске руки находятся на уровне яиц, иначе никак. Самое мрачное – это
когда дорога неровная, и поднимаешься на горку. Зато в ямку вошел –
таааски!
Хуже, когда надобно тащить крестовину – за нее можно зацепиться только
восьмером, да и то неудобно. А весит она аж 800 кило.

Несмотря на все эти страсти, приятно и страшновато смотреть, как работает

взвод путейцев. Взвод этот комплектуют с учетом – пара чеченцев, пара
десятков узбеков. Узбечата весь день передвигаються только бегом, в чем их
весьма успешно убеждают "надсмотрщики". По крайней мере, это наиболее
близкое определение. Кроме переноски шпал, прикольно смотреть, как мелкий
войн, хватает огромный, больше его самого, ярко-оранжевый винтовой домкрат,
бегом тащит его, быстро вставляет под решетку, и быстро поднимает решетку,
крутя огромную ручку. Я как то ту ручку минут пять покрутил, чуть без руки
не остался, а тут – весь день. Изо дня в день. Из месяца в месяц.
Тоскааааааааааааааа…
Рельсы соединяются накладками, и стягиваются болтами. Даже и не
вспоминаючи рассказ "Гайка" известного писателя, можно себе представить,
что в условиях тотальной нехватки этих самых гаек вместо шести винтовых пар
было четыре или даже две – попросту шли на другие пути и откручивали их
там. По путям при этом неслись поезда, и ничего не подозревающие веселые
пассажиры спокойно дожидались конца путешествия.
Самый точный и единственный прибор у путейца – щуп. Он меряет расстояние
между рельсами и разницу по высоте. Я полагаю, что со времен первых в мире
километров железных дорог в мире, могли бы придумать чего и получше.
Интересная вешь – делать повороты. Никогда бы ни подумал, если бы не знал.
Рельсы сначала собираються в решетку на шпалах, причем одна пришивается
прочно, а вторая слегка наживуливается. Затем войны, вооружившись огромными
ломами, рихтуют решетку в поворот – хором произнося на раз-два "Дембель –
давай!". Дело это довольно долгое, но металл потихонечку сдает, и решетка
ложиться как надо. Затем щупом и машками выставляют расстояние между
рельсами, пришивают – почти все готово.
То есть рельсы есть, но ехать по ним еще нельзя. Ибо они просто лежат на
песке. Заходит маневрушка – засыпает шпалы балластом. Теперь решетку
поднимают домкратами, и начинается работа веселым инструментом –
шпалоподбойкой.
Вес ее от 24 до 32 килограмм в зависимости от модели, она электрическая,
и притом дико вибрирует. В жгучий мороз, воин с сей инфекцией, без бушлата,
уже через 15 минут начинает обливаться потом. Мало того, что она тяжелая,
вибрация там на порядок больше, чем на бензопиле.
Но все позади, рельсы лежат, и по ним можно начинать ездить. Но это не
беда – уже через месяц что нибудь просядет, вымоеться, бомжи открутят
последнюю гайку, повторив бессмертный подвиг жигана из "Путевки в жизнь", и
сюда придут такие милые нашему сердцу могутные бабушки в рыжих жилетах,
сопровождаемые субтильным бригадиром с синим лицом. И жизнь пойдет своим
чередом.

Но я то помню старую пословицу – "глаз не видит – желудок не страдает". И

потому предпочитаю лететь самолетом. Это не легче – тоже приключений
хватает – но об этом как нибудь в другой раз, ибо к ЖВД это никакого
отношения не имеет.

Dmitry Ibikus 2:5004/16.111 04 Sep 97 22:00:00

Про железнодорожные войска.

Картинка тринадцатая. "Про Волчка"

Жизнь в армии, несмотря на различные приколы, довольно таки

однообразна, а посему любые новые события, а том паче люди воспринимаються
всегда с превеликим интересом. Особенно это касается молодого пополнения,
на котором, кроме всего прочего можно выместить изрядную часть накопившеся
злобы.
Волчек появился в составе немногочисленной группы гусей. Был он дико
тощь, так что казалось, должен переломится при любом попутном ветерке.
Глаза имел черные, волосы тоже. Взгляд имел повышенной лупоглазости,
походка сосунка со врожденным вывихом бедра – то есть все причандалы
имбицелла легкой степени на лицо. Однако, при ближайшем рассмотрении он
оказался не так прост.
Дело это было в роте сопровождения, а потому об ужасах черного
батальена речи просто не было – так, пару банок гусю после отбоя, что бы не
зазанавался и не считал, что службу сильно понял.
После отбоя начинается ночная жизнь воинской части. От дневной она
отличается так же, как торжественная часть свадьбы от ее всеми ожидаемого
продолжения. То есть ночью намного веселее – начальства нет, и войны
предоставлены сами себе. Ночью часть кипит – не спит наряд, не спят рули
(штабные водители), не спят гуси и деды.
Из роты в парк и обратно шныряють темные силуэты.
Деды смотрят ночь напролет "Взгляд" и кинопроектор, гуси всю ночь
шуршат. После отбоя гусей подымают и устраивают им самый настоящий развод –
кто-то порядок наводить, кого туалет драить, кого кухню обслуживать.
А тут гуси новые – надо их обкатать. Обкатывают на туалете.
Сия наука не так проста, как кажеться. ОчкИ надо отодраить до блеска,
причем чаще всего зубной щеткой, продизенфицировать и продезодорировать.
Поскольку освежителей воздуха тогда было не сыскать, в качестве дезодоранта
использовали зубную пасту – весьма действенное средство.
Так вот, Волчек был послан исполнять именно это священное дело. Зайдя
через часок в сие помещение (был в тот день дежурным по роте),я был
ошарашен зрелищем – блистающий гальюн, на ступеньках сидит Волчек в
простыне, словно белое привидение, и бормочет про себя "С этими туалетами я
всю кулинарию нафиг забуду…".
Естественно, конкурс "Алло, мы ищем таланты !" в армейке действует
постоянно и без перерыва на обед и сон, а посему я немедленно отправил
Волчка и еще одного гуся на кухню – приготовить жаренную картошку.
Волчек сразу облюбовал огромную, литров на тридцать,
сковороду-фритюрницу. Начистили они картошки, добыли откуда-то с кило мяса