Дмитрий Ибикус

с мясом, что собравшиеся в столовой деды (а было уже два часа ночи) два
раза вызывали его на бис – естественно, вместе с добавочными порциями
картошки.
Так кулинарный талант война нашел себе достойное применение – правда,
ценой тому был хронический недосып. Кстати, прикольно было наблюдать, как
Волчек обучает хохлов сало солить.

Воодушевленный таким началом, и тем, что с чисткой туалетов теперь

покончено, и вконец забуревший Волчек даже отпустил себе прическу. За что и
был пойман дежурным по части – было приказано гуся побрить!
Но не пропадать же гусю с причей – в наших краях птице редкой, можно
даже сказать, уникальной.
Выстригли и выбрили ему голову по краям, оставив узкий гребень черных
волос. Оставленный хайр подняли при помощи неизвесно где найденного лака.
Рожу разрисовали звездами – гуашью. Поверх голого торса повязали широченные
подтяжки ядовито-лимонного цвета – кто-то берег на дембель. Сии помочи
держали трусы стандартные синие. Ну и сапоги, естественно.
Рота лежала. Панки в роте – этта вам не хухры-мухры.
Все бы ничего, да только угораздило помдежа оперативного в роту
забрести – прапора старорежимного и коммуниста до мозга костей. Увидев
такое чудо, старый прапор схватился за сердце – его пришлось срочно везти в
больницу. К моменту официальной разборки по этому случаю Волочек был побрит
и чисто вымыт. На вопросы о забредшем панке все сторили большие глаза.
Прапора чуть не отправили в психушку.

Со временем Волчек попал к нам в мехбат, и тут бы ему и пропасть – но

открылся у него новый талант, сейчас бы назвали его НЛП. Он так загрузил
фельдшерицу своими бреднями, что та его взяла в качестве санитара. И мне не
раз приходилось слышать, как Волчек останавливал у бойцов понос и гонорею
своими бреднями – вот что значит великая сила внушения. Глядишь, и со
временем получиться новый Кашпировский.

Вот такие иногда попадаються личности – ажно жить становиться интересно!

Dmitry Ibikus 2:5004/16.111 10 Sep 97 21:21:00

Про железнодорожные войска.

Картинка четырнадцатая – "Про сантеха".

Прозвища окружают нас всю жизнь. Особливо используються они в местах

массового и долгого скопления народа, зачастую с неустоявшейся психикой, а
то и вовсе без оной. То есть в школах, фазанах, общагах. Но в армии они
способны по настоящему заменить имя человека, так привязаться к нему, что
не только другие забудут его настоящее имя, а даже и он не всегда вспомнит,
как же его зовут по рождению – так вьедается в кровь проклятое прозвище.

Сантех появился в роте обеспечения несколько позже меня – и сразу же

прилипло к нему это прозвище. Был он гусем, а потому все тяготы и лишения
армейской жизни предстояли ему сполна.
Самой главной его обязанностью было опорожнять огромную, в четыре-пять
машин, выгребную яму. Честно говоря, яма была скорее выливная, нежели
выгребная. Поскольку ее содержимое было скорее жидким, чем твердым. В
общем, несколько пастообразным.
Иногда, раз в месяц, приезжал интелегентного вида очкастый ассенизатор
с двумя высшими образованиями, оба из которых были гуманитарными. Он
надевал длинные руковицы и осторожно опускал гофрированный шланг в задний
прох… тьфу, в выгребную яму. Потом машинка его трудилась, а он стоял
курил. Как он говорил, эти минуты могут быть самыми прекрасными в его
жизни, кроме как общение с любимой женьщиной. Видимо, именно в такие
моменты и пишуться гениальные стихи.
Сантех же ни длинных краг, ни ассенизаторской машины не имел. А имел он
насос, коим должно ему было откачивать нечистоты из выгребной ямы.
Поскольку насос был центробежный, то перед его пуском надобно было сначало
заполнить шланг и корпус турбины водой, затем быстро опустить его в яму, и
быстро включить огромный, в локоть, рубильник.
Дело это требовало немалой сноровки. Так как воду брать было негде, то
она бралась в той же самой выгребной яме, при помощи ведра на веревке. Что
бы зачерпнуть воды, сантех сначала побалтывал ведро на поверхности (что там
плавает, сами догадайтесь), что бы "снять пенки". На пенки желто-коричневая
субстанция походила мало.
Затем начиналось священнодействие. Сантех зажимал между ног трубу
насоса, а затем заливал из ведра в шланг "воду". Внешняя поверхность шланга
отнюдь не отличалась чистотой, да и треть ведра частенько выливалась
сантеху на колени.
Емкость шланга составляля три ведра. Бывало, что правильно пустить
насос удавалось лиш с третьей-пятой попытки. При неудаче выода выливалась
прежде, чем начинал работать насос, и все приходилось начинаться сначала.
Набрав воду, сантех быстро кидал шланг в жижу, и со всех ног мчался к
рубильнику. Если успевал, то за часок яма вычерпывалась, что бы налиться
снова за пару дней. Естественно, при броске трубы в яму оттуда летели
пенистые брызги явно неаппетитного цвета, обильно орошающие при этом
сантеха.
От сантеха разило. Слава бога, ему доходило, что надо бы работать в
подмене, а после сей процедуры неплохо бы и помыться. Но так бывало не
всегда.
Однажды приехала к нему мать, да не одна, а с "любимой девушкой".
И надо же было перепониться яме, а он к тому времени облачился в
парадку. То ли невезуха была глобальной, то ли просто парня опьяняло счатье