Днем и ночью хорошая погода (сборник)

Корнелиус: Да нет же, нет, дорогая Адель! Коли он так дорог моей сестре, я не стану стрелять в него.

Адель:Ах, как камень с души!

Корнелиус: Вам следовало бы испытать другие чувства! Вы должны бы, наоборот, быть уязвлены тем, что я приношу супружескую ревность в жертву братской любви. (Пауза. Он перебирает карты.)Слышите? Что это? Лошадь? Две? Три? Похоже, баден-баденской волчице не удалось сегодня закусить?

Дверь открывается. Ганс Альберт и Анаэ входят, поддерживая Фридриха, который находится в полуобморочном состоянии.

Анаэ: О боже, братец! Корнелиус, помогите нам. Осторожно! Этот юноша — мой друг, он очень дорог мне, уверяю вас. Здравствуйте, дорогая Адель! Положим его сюда.

Фридриха укладывают на диван.

Корнелиус(склонившись над ним): Он! Это он!

Анаэ: Он? Да кто же? Этот человек только что чуть не погиб за меня, Корнил… Корнелиус!

Корнелиус: Ах, да не называйте меня Корнилом! Ни при каких обстоятельствах! Не называйте меня Корнилом! Мне не восемь лет, да и вам тоже!

Анаэ: Да, правда, простите. Представьте себе, милый братец, этот юноша хочет на мне жениться. А ведь он очень богат! Он хорошего рода, благочестив и так далее и тому подобное, кроме того, он хорош собой, когда не такой бледный… Ох! Ганс Альберт, дайте-ка сюда греффа!

Ганс-Альберт достает из шкафа можжевеловку и дает выпить Фридриху. Тот содрогается и заходится кашлем.

Вот! Так-то лучше!

Фридрих(открывая глаза): Где я?

Анаэ: В безопасности! Среди своих!

Фридрих:Среди своих? Да? (Замечает Корнелиуса, вскрикивает и снова падает без чувств.)

Анаэ(с удивлением): Можно подумать, что на него так действует ваш вид, Корнелиус, или ваш, Адель?

Корнелиус: Нет, она тут ни при чем, впрочем, и я тоже. Этому юноше нечего опасаться. Я его НЕ ЗНАЮ. (Наклоняется к Фридриху и орет тому в самое ухо.)Я НИКОГДА ЕГО НЕ ВИДЕЛ!

Фридрих моргает.

Анаэ: Рог вам в бок, а кто говорит, что вы его знаете? Ладно, сядем, и я расскажу вам, что произошло. Поехали мы, значит, и долго гонялись за волчицей безо всякого толку, несмотря на Фридриха, который скакал как сумасшедший. Никогда такого не видела: взад-вперед, взад-вперед, и все галопом! Мы уже собрались возвращаться и были совсем близко от дома, у Лебяжьего пруда, в безопасности, как нам казалось. Мы спешились, Ганс Альберт стал поить лошадей, а мы с Фридрихом принялись… Что с вами, Адель, вы простыли?

Адель:Вовсе нет. Меня знобит от усталости.

Анаэ: Итак, он стал говорить мне о своих чувствах. Кстати… (Поворачивается к брату и шепчет.)Знаете, Корнелиус, вы никогда мне об этом не говорили, но это восхитительно!

Корнелиус: Что?

Анаэ: Флирт, ласки, поцелуи… Все такое…

Корнелиус: Я не говорил вам об этом, потому… потому что не мне было вам об этом говорить. Это должна…

Анаэ: Да, знаю, это должна была сделать наша матушка, но она умерла. Одним словом, мы с ним стояли, прислонившись к стволу березы…

Адель:Боже мой!

Анаэ: Милая Адель, ступайте же лягте в постель, если вам нездоровится!.. К стволу березы, как вдруг на тропинке, сверху… Подождите, я сейчас покажу вам, чтобы было понятнее… (Берет стулья и расставляет их парами по гостиной, воссоздавая сцену.)Вот! Тут — Ганс Альберт с лошадьми… (Ставит три стула.)Тут — тропинка, тут — овраг, тут — ясень и мы с Фридрихом. (Ставит [рядом с собой какой-то предмет].)И вдруг между нами и поляной — налитые кровью глаза! Кабан-одиночка! А мы прижаты к оврагу…

Корнелиус(со знанием дела): Крупный?

Анаэ: Мммм! Четверть тонны!

Фридрих, приоткрыв глаза, оборачивается к ним, садится на диване и слушает.

Ганс Альберт — по ту сторону. А у нас даже нет оружия! Кабан разъярен, может быть из-за моих рыжих волос или еще бог знает почему, опустил рыло, вздыбил холку, роет землю, переминается с ноги на ногу, пыхтит, представляете?

Фридрих закатывает глаза и снова откидывается назад.

Адель(в ужасе): Бедный мальчик! Вы же убиваете его своими жуткими описаниями!

Анаэ: Оставьте! Оставьте! С ним все будет хорошо.

Корнелиус: Ну, дальше-дальше! Что же кабан?