Дневная битва

«„Хаффит, пожиратель свинины“ – это масло масленое, тупица», – подумал Аббан. «Хаффит» буквально и означал «свиноед», поскольку Эведжах запрещал употреблять в пищу свинину, а бедные хаффиты зачастую не могли позволить себе ничего другого. Губы Ахмана едва уловимо дрогнули: он сдерживал улыбку. Никто из присутствующих даже не представлял, чего себя лишает. Свиньи – вкуснейшие животные, а под запрет угодили исключительно потому, что три тысячи лет назад сводный брат Каджи начинил ядом и подал Избавителю молочного поросенка. Легендарная сила Каджи не дала ему умереть, но он – скорее всего, негодуя на то, что много часов просидел на горшке, – объявил свиней нечистыми и отказал бессчетным грядущим поколениям глупцов в сладком и нежном мясе.

Рот наполнился слюной. Вечером он вкусит именно поросенка, а после жены прольют его семя каким-нибудь способом из тех, что духовенство полагает запретными.

Он посмотрел на Джайана, ничуть не удивленный рвением в глазах молодого шарум ка. Мальчишка немногим отличается от животного, уделяет слишком много внимания захвату и грабежу и слишком мало – правлению. Убивать людей куда легче алагай, а мягкотелых землепашцев – и вовсе проще простого. Легкие победы для пополнения скудного перечня достижений.

Он подавил желание покачать головой. Первородство по капризу судьбы вручило Джайану всю власть и все возможности, о каких только можно мечтать, и все, до чего он додумался, – это огромный дворец да многогранное тщеславие – пища для его лизоблюдов.

Асом и Асукаджи держались бесстрастно, но у них имелся собственный язык – продуманная смесь летучих взглядов, жестов и поз, которую любовники, без сомнения, изобрели на подушках; она позволяла им беспрепятственно и втайне от всех разворачивать беседы.

Аббан наблюдал за ними месяцами, однако расшифровал только часть кода, но сейчас довольно точно догадывался о содержании разговора. Неучастие в войне, на которую отправятся отец и брат, имело свои плюсы и минусы. В отсутствие Избавителя совет возглавляет Ашан, а правят совместно Дамаджи и Дамаджах. Слава достается героям, ушедшим на поле брани, зато у Асома в это время появляется масса возможностей укрепить власть.

– А ты что скажешь, Асом? – осведомился Джардир.

Асом чуть поклонился в сторону брата:

– Я согласен, отец. Пора нанести удар. Тревоги хаффита небеспочвенны, но это мелочи среди общего великого замысла Эверама. Из-за алагай ты потерял значительную часть урожая, и убытки будут расти. Захват новых земель позволит смягчить удар.

Ахман повернулся к оставшимся десяти Дамаджи, и Аббан изучил их, пока они смотрели на трон. Мужи построились в строгом согласии с числом шарумов в племенах, невзирая на то что разница часто оказывалась ничтожной. Порядок слегка обновлялся каждые несколько месяцев.

За Ашаном и Альэвераком шел Энкаджи из племени Мехндинг. Дамаджи с годами разжирел – после того, как лишился надежды на Трон черепов. Ахман не забыл попытки Энкаджи утаить от него Корону Каджи, но Аббан не винил Дамаджи. Он бы и сам не отдал такую вещь даром. Энкаджи выжил, поскольку действовал в унисон с Ашаном и Альэвераком – по крайней мере, при дворе.

– Дневная война – прерогатива шар’дама ка, – сказал Энкаджи. – Кто мы такие, чтобы усомниться?

Он оглядел соседей, Дамаджи из племен Кревах и Нанджи. Дамаджи-дозорные даже днем носили ночные покрывала, скрывали личность от всех, кроме вождей своих племен и Избавителя.

Те, как обычно, поклонились и промолчали.

Других Дамаджи Аббан едва удостоил взгляда. После урока, преподанного Ичаху и Кезану, остальные стали еще раболепнее Энкаджи. Только Кэвера из племени Шарах посмотрел Ахману в глаза и заговорил:

– Я не хочу возвести хулы, Избавитель, на твой мудрый план, но мое племя никак не может выделить людей для нового похода и в то же время удерживать завоеванное.

– Так сидите в тылу! – гавкнул Чузен, представитель шунджинов. – Нам больше достанется!

Кое-кто из Дамаджи прыснул, но под жестким взглядом Ахмана все поникли.

– Я шарах по крови и браку – молвил Ахман. – Я также Шунджин и всякое прочее племя. Оскорбляя в моем присутствии друг друга, вы оскорбляете меня.

Асом погладил рукоять «хвоста алагай», а Дамаджи Чузен побледнел. Он упал на колени и прижал к полу лоб:

– Прошу прощения, Избавитель. Я не хотел проявить неуважения.

– Это хорошо, – кивнул Ахман. – Когда шарахи выступят в поход за землями озерного народа, ты выделишь людей для охраны их владений в Даре Эверама.

Аббан едва не расхохотался, глядя, как исказилось лицо Чузена. Каждый воин, которого он оставит в тылу, означает меньшую добычу для клана, следовательно, Дамаджи Фашин из племени Халвас запросто обойдет его у Трона черепов. Он глянул на Фашина: Дамаджи откровенно улыбался, хотя ему хватило ума промолчать.

Мысли Аббана переключились на другие материи, а Ахман перешел к деталям плана – по крайней мере, к тем, что им нужно знать. Самое главное – точное время и место удара – будет оглашено позднее, при гарантии, что никакой глупец не выболтает планов.