Дневная битва

«Откройтесь мне», – приказал он. При мозговом дворе он бы не осмелился на такое, но эти князья отлично знали, что больше не увидят двора, если ослушаются, и подобная участь куда лучше, чем предоставить свои сознания в пищу. Как один, они убрали барьеры и позволили консорту впитать их воспоминания о трех последних ночах.

Они находились на связи с их братом, когда появился наследник в проклятой Короне и вонзил в грудь князя свое злое Копье.

Консорт испытал озноб страха, пережив это событие. Северянин могуч, но не сильнее слабейшего из князьков. Наследник же совершил то, чего он боялся пуще всего, – выпустил на волю всю мощь артефактов.

Он стал таким же охотником на мозговиков, как высохший труп в пустыне.

Сколько братьев и предков консорта пало от рук того, первого? Еще не родилась и королева, но консорт уже жил. Он был юн и слаб; выжил больше везением, чем смекалкой, но навсегда запомнил ужас, который пропитал атмосферу мозгового двора.

Консорт кивком отпустил князей на поверхность, собрал своих хамелеонов и на потоках магии устремился в Недра.

Наследника нужно поскорее убить, пока он не основал династию.

Глава 29 Евнух

Осень 333 П. В.

– Я использовал князя алагай и счел это правильным, – сообщил Ахман и указал на подножие трона.

Шторы тронного зала плотно задернули, и помещение освещалось масляными лампами, дабы он мог продемонстрировать укрепленную у подножия луковичную голову князя демонов. Он приказал Аббану прислать каменщиков, чтобы навсегда замуровать окна.

Советники поочередно вперили взоры в огромные, выпуклые черные глаза врага, и каждый скрыл за принужденной насмешкой отвращение. Демон далеко не так велик, зубаст и когтист, как его сородичи, но потусторонний взгляд леденил кровь. Вытянутая коническая голова, рудиментарные рога и почти благородные черты принадлежали не безмозглому убийце – мыслителю. Планировщику.

Не в первый раз Аббан возблагодарил Эверама за то, что является увечным хаффитом и не допущен в ночь.

Он поудобнее перехватил костыль с ложем-верблюдом и внимал речи своего друга, которую они столь тщательно подготовили вдвоем. Хотя он часто стоял на возвышении, откуда мог советовать господину, оба согласились, что при объявлении данного указа Аббану лучше остаться внизу, чтобы никто не заподозрил его участия. Ахман все равно своего добьется, но духовенство подчинится гораздо быстрее, если сочтет, что планы исходят от шар’дама ка, а не от бесхребетного хаффита.

«Они считают меня бесхребетным, но будут плясать под мою дудку как куклы». Ахман говорил, и Аббан почтительно потупил глаза, однако он давно научился многое видеть периферическим зрением.

– Но мы не должны успокаиваться, – продолжил Ахман. – Возвращение сынов Алагай Ка означает начало Шарак Ка, а Шарак Ка не выиграть, не завершив Шарак Сан. Алагай не в силах прорваться за наши укрепления, но могут крушить их, могут сжигать поля и убивать скот, пока мы не станем слишком слабыми для войны, и в это же время на нас ополчатся землепашцы. Для победы в обеих войнах нам придется и далее расширяться, ставить северные города под Закон Эведжана один за другим, рекрутировать их мужчин и конфисковать припасы.

Дамаджи Альэверак кивнул:

– Дневную войну необходимо выиграть, а мы все больше размягчаемся в Даре Эверама.

– Согласен, – подхватил Ашан.

Он считался советником, но всем известно, что это марионетка Ахмана. Альэверак же старейший и самый почитаемый Дамаджи – единственный, кто сразился с Ахманом за Трон черепов и мог рассказать об этом, оставленный жить. Старого клирика уважали все, и его слова имели колоссальный вес.

Именно поэтому Ахман заранее встретился с обоими и приказал Альэвераку выступить первым, а Ашану – вторым.

Ахман ударил древком Копья в пол:

– Через два месяца мы атакуем Лактон.

Аббан, подыгрывая, сдвинул брови и поджал губы.

– Ты хмуришься, хаффит, – заметил Ахман. – Сомневаешься в разумности моего плана?

Все взгляды обратились к Аббану, и он прикинулся, будто под ними сник. Не приходилось сомневаться, что все присутствующие молятся: пусть брякнет глупость и лишится расположения шар’дама ка.

Аббан не мог не признать, что это не шутки. Он отлично понимал: стоит ему прилюдно выпасть из милости Ахмана и каждый в этом зале, не говоря о Дамаджах, немедленно попытается подчинить его или убить.

– Мудрость Избавителя превосходит мою. – Аббан добавил в голос каплю плаксивой униженности. – Но войска твои слишком разрежены и разбросаны, ибо удерживают уже завоеванную землю. Цена…

– Отец, не слушай трусливых речей хаффита, пожирателя свинины! – вмешался Джайан. – Он и против нападения на Дар Эверама возражал!

Дамаджи глухо загудели, согласно закивали.