Дневная битва

Он рассмотрел Трон черепов и не понял, зачем понадобилось покрывать его электрумом. Это казалось немыслимым расточительством.

Аббан, как и велели, отдал Дамаджах весь электрум, что поступил с прииска. Он думал, что металл исчезнет и его используют для чего-то секретного или хотя бы вернут в виде доспехов для Ахмана. Вместо этого в него облекли трон – бессмысленная показуха.

Или нет? Украдкой он глянул на Дамаджах. Этой женщине не свойственно пустое щегольство. Она, понятно, перещеголяет кого угодно, но обязательно со смыслом.

Не важно. Аббан доставил металл, но не поленился найти еще, начал с прииска, в котором обнаружил сплав Ренник – серебряного с золотыми жилами, где ежегодно открывалось немного электрума. Аббан купил рудник через посредника, а его агенты шастали по всему Дару Эверама и скупали электрумные украшения и монеты. Он уже накопил значительное количество драгоценного металла, пустил его, в частности, на потайной клинок в костыле и отделку оружия и доспехов самых доверенных ха’шарумов.

Вскоре аудиенция завершилась. Ахман ушел первым, за ним быстро последовали Джайан, Асом и Дамаджи. Аббан собрался пойти следом.

– Аббан, – окликнула Дамаджах, и он замер.

Хасик затворил огромные двери, встал перед ними со скрещенными руками и перекрыл отход.

Аббан повернулся. Инэвера спустилась с возвышения для Трона черепов, и он быстро отвел взгляд от гипнотически качающихся бедер, сосредоточился на очах.

«У тебя самого есть жены-красавицы, – напомнил он себе. – А эта не скрывает своих статей, но глазеть на них – слишком дорого».

– Дамаджах, – поклонился он. – Чем может услужить тебе презренный хаффит?

Инэвера подошла вплотную. Слишком близко, чтобы их подслушал Хасик, но позади нее маячила Шанвах. Кай’шарум’тинг была такой же смертельно опасной, как свирепый телохранитель Ахмана.

– Как идут дела у твоих металлургов? – спросила Инэвера. – Продвинулись? Последняя партия сплава была бесценна.

Аббан пожал плечами:

– Сплавлять металлы довольно легко, но установление нужных пропорций требует времени. Пожары на Ала могли породить примеси, которых мы не предвидели.

– Нам нужно больше, – заявила Инэвера.

– Я вижу. Трон требует огромного количества металла. Чем займешься дальше – ступенями?

– Чем я займусь, хаффит, тебя не касается, – ответила Инэвера безмятежно, но с ноткой предостережения.

– Как скажешь, Дамаджах, – поклонился Аббан. – Не касается меня и то, что ты делаешь со своими евнухами, хотя городская стража поведала мне, что троих из них нашли мертвыми. Их выбросило на берег реки.

Он улыбнулся и понял, что зашел чересчур далеко.

По знаку Инэверы вмешалась Шанвах. Удар оказался настолько стремителен, что почти незаметен, но лицо Аббана пронзила боль, и он упал навзничь.

Схватившись за нос, Аббан поразился скорости, с которой рука залилась кровью. Он вытащил из жилетного кармана платок, но и тот быстро промок насквозь.

– Шар’дама ка сказал, что убьет любого, кто тронет меня.

– Шарум’тинг не «любой», а «любая», хаффит, – улыбнулась Инэвера. Ее пухлые губы изогнулись под прозрачным покрывалом, она махнула на дверь. – Но, так или иначе, хромай отсюда и передай Ахману, что ты оскорбил меня и я велела Шанвах тебя ударить. Посмотрим, что он сделает.

Аббан не шелохнулся, и она вырвала у него платок, задержала окровавленную тряпицу перед глазами:

– Это ничто по сравнению с тем, что случится, если надерзишь мне снова.

Аббан сглотнул, а она и женщина-воин направились в ее личную опочивальню. Дамаджи он не боялся, но первая жена Ахмана – совершенно другое дело. План превратить Лишу Свиток в ее соперницу провалился, и теперь он нажил врага, которого не пожелал бы никому.

Когда за женщинами закрылись двери покоев, Хасик издал гадкий смешок:

– Что, хаффит, поубавилось прыти?

Аббан холодно посмотрел на него:

– Отворяй, собака, иначе скажу Ахману, что расквашенный нос – это твоя работа.

Хасика перекосило от ярости, и Аббану полегчало. Он спрятал улыбку, а великан-воин распахнул дверь. Скоро Хасик явится взыскать за дерзость дань, но на сей раз Аббан будет ждать его с нетерпением.

«Мои металлурги предприняли очередную попытку воссоздать священный металл, – написал Аббан Ахману позднее. – Пришли в конце дня крепкого вестника, которому доверяешь, за грузом для Дамаджах».

И Ахман, как часто бывало, послал Хасика.

Приближение воина заметили, когда дочь Аббана Сильвах работала одна перед шатром на Новом базаре. Близился комендантский час, и базар почти опустел, большинство шатров и лавок закрылось на ночь. Аббан увидел в крохотную дырочку как Хасик вошел. Сильвах молода, красива и умна, хорошая рукодельница. Перед ней открывалось блестящее будущее, и Аббан ее безмерно любил. Хасик знал об этом, когда изнасиловал. Причем до самой Сильвах ему не было дела. Главное – ранить Аббана.

При виде Хасика девушка задохнулась. Бросилась за прилавок, пробежала по короткому коридору и скрылась за полотняным пологом. Хасик последовал за ней, как кот за мышью; ловко перепрыгнул через прилавок и нырнул за полог сразу после нее.