Дневная битва

– Все создания Эверама управляются линиями силы и точками схождения на стыке мышц, сухожилий, костей и энергии, – объяснила дама’тинг. – Это места великой силы, но они же – самые уязвимые. Достаточно дотронуться правильно – и ослабеет даже сильнейший.

Она подала знак, и воин снова атаковал, на сей раз не обхватывал ее, а осыпал градом молниеносных пинков и ударов, похожих на выпады туннельной гадюки.

Но дама’тинг отклонялась, как пальма на ураганном ветру, и он ни разу не попал в цель. Наконец, за миг до пинка, она почти ласково надавила на точку, обозначенную на его опорной ноге. Та подкосилась и, хотя Энкидо устоял и быстро выпрямился, лишилась силы и перестала держать. Он балансировал на другой и поднял для верности руки в ожидании команды дама’тинг.

Но та повернулась к девушкам.

– Энкидо прошел подготовку в Шарик Хора и был величайшим мастером шарусака, какого видели шарумы Каджи за сотню лет. Никто из его племени не мог с ним сравняться, а алагай дрожали, когда его видели. Дама’тинг много раз благословляли своих дочерей его семенем, от них-то он и узнал о нашем искусстве. Но эти знания оставались для него под запретом, сколько он ни молил. Дамаджах учит, что тайны плоти нельзя доверить ни одному мужчине. Наконец дама’тинг сжалились над ним и сказали, что наши секреты будут стоить ему языка и свободы. Он тут же переломил о колено копье, а острием лишил себя языка и мужского достоинства – и корня, и ядер. Истекая кровью, он положил их к ногам дама’тинг. Перестал быть мужчиной, но его излечили и благословили правом участвовать в вашей подготовке. Вы должны его всячески почитать.

Инэвера и прочие девушки, как одна, поклонились Энкидо. Он же, хотя был лишь евнухом, окинул их суровым взглядом наставника, который оценивает своих най’шарумов, и когда заговорил жестами, девушки быстро подчинились.

Инэвера положила руку на Эведжах’тинг, но в книгу не заглянула. Закрыла глаза и повторила священные стихи:

И из металла святого Дамаджах выковала три священных
                                                               сокровища Каджи.
Первым был Плащ;
Святой металл под молотом стал гибкой нитью,
Что вшили в белый шелк тончайший с невидимости метками.

Она трудилась месяцы

По воле Эверама,
Пока Каджи в наряде оном не ускользнул от взоров алагай
Легко, перстам ее подобно, что, канисовым смазанные маслом,
Ласкали его кожу.

Вторым стало Копье;

Святым металлом, расплющенным до тонкости веленя,
и с метками, что вытравили в нем,
Обернуто древко из хора за семьдесят и семь витков.
И тот же лист она взяла для острия,
Осыпала его, сплавила с прахом хора
По семь раз семьдесят разов
В огне пучины Най.
Она трудилась год
По воле Эверама,
Покуда кромка с напылением алмазным
Не взрезала бы шкуру Най самой.

Корона, наконец.

Святой металл изменен с двух сторон,
Тая сонм сил, благословленный ею;
Соплавленный с венцом, что ею вырезан
Из черепа князя демонов.
Там девять острых княжеских рогов,
При каждом – самоцвет, чтоб мощь собрать.
Она трудилась десять лет
По воле Эверама;
И вот коснуться дум Каджи не смог и сам
Властитель демонов,
Не смел и подступить он, коль не желал шар’дама ка.

Получив эти сокровища, Каджи стал самым грозным из воинов,

И Най князья трусливо
Бежали с поля боя всякий раз, как он брался за Плащ.

Кева кивнула, когда Инэвера закончила, и указала на верстак, где стояли сосуды с металлической стружкой, приготовленной к плавке. Рядом собрались най’дама’тинг.

– Драгоценные металлы лучше проводят магию, чем простые. Серебро надежнее меди, золото вернее серебра. Но переход никогда не бывает совершенным. Всегда что-то теряется.

Она посмотрела на Инэверу:

– Что драгоценнее золота?

Инэвера замялась, но не взглянула на остальных в поисках подсказки. Мотнула головой:

– Приношу извинения, дама’тинг. Я не знаю.

Кева издала смешок.