Дневник

* Филипп косит сено, но не может сказать мне названия трав. Так как лужок идет под уклон, у Филиппа на правой ноге сабо, а на левой шлепанец, чтобы не поскользнуться. На краю лужка, прямо на земле, лежит его жилет, рядом — молоток и наковальня, чтобы сначала направить косу, а уж потом ее точить. На траве два следа от его ног.

17 июня. От творений Флобера чуть-чуть отдает скукой.

* Праздник тела господня. Он идет к обедне, засунув руки в брюки, но даже ради праздника он не желает потерять ни одного воза сена, и слуги его от зари до зари гнут спину, будто никакого бога никогда и не существовало.

* Я — социалист, но становлюсь свирепым собственником, когда мальчишки швыряют палками в мою яблоню, а я грожусь взять ружье.

18 июня. Изгородь протягивает мне блюдечки своей бузины, надушенной сверх меры.

Я иду, вокруг моей головы толчется мошкара, а голова моя полна пылью мыслей.

Стога сена: стоят целой деревушкой пахучие хижинки; стоят, но скоро исчезнут. Завтра вечером ничего не будет: все свезут на сеновал…

* Китайская пагода папоротника.

* Я буду долго познавать сладость угасания.

* Жизнь всегда была подпоркой моей литературы: стоит мне отойти от жизни, и я валюсь.

19 июня. Я люблю только споры о политике или о религии. Болтовня о литературе меня убивает.

* Я не гнусь, а ломаюсь.

* Судороги жирной гусеницы, на которую напали муравьи; они взбираются на нее, выедают ей голову, брюхо, глаза. Гулливер у лилипутов. Ее отчаянные усилия: она сжимается и разжимается, как тетива. Последняя спазма, наступает смерть. Теперь сбегаются даже самые пугливые муравьи. Черная шевелящаяся масса. Муравьи уволакивают ее под земляничный кустик.

23 июня. Жорес: возможно, сверху и пар, зато снизу все кипит.

* Он постоянно жалуется на то, что его не уважают.

Его месячный бюджет — полсотни франков, на которые он еще кормит ослика, свинью и двух коров. Молоко он продает матросам, но иной раз приходится с ними ругаться, потому что народ здесь всякий — из тюрьмы, с каторги.

У него хороший колодец, кролики и куры.

Еще немного, и он скажет: «Вы разговариваете с нами потому, что вы неплохой человек, потому что вы жалеете несчастного шлюзовщика!»

— А к вам все-таки наведываются, — говорю ему я.

— Да нет. Просто идут прогуляться, приятно ведь пройтись вдоль канала, но кому же в голову придет навещать меня, несчастного шлюзовщика? Как бы не так!

* Пусть я достиг солидного возраста и избран мэром: при виде жандарма я начинаю тревожиться.

25 июня. По одному богу на каждую планетную систему. В конце концов где-то в вечности они все приходят к мирному соглашению. Все же изредка ссорятся и при этом крушат миры.

* Новый поэт. Запомните хорошенько его имя, потому что больше о нем говорить не будут.

* Старушки, устав от болтовни, неподвижно сидят у порога, точно сушится на солнце куча хвороста.

27 июня. Обо мне теперь говорят только по поводу других.

30 июня. Лошади, не переставая щипать траву, прощаются взмахами хвоста с заходящим солнцем.

В этот час быки идут на водопой. Увы! львов у нас не водится.

1 июля. Быть счастливым — это значит внушать другим зависть. А ведь всегда есть человек, который нам завидует. Главное, узнать, кто он.

* Париж. Люди обедают у водосточной канавы. Пыль садится на пищу, трещит на зубах. Это в их представлении «обед на лоне природы».

* Природа выигрывает при ближайшем знакомстве.

7 июля. Ницше? Что я о нем думаю? Что в его фамилии много лишних согласных.

17 июля. Мировой судья. Идиотски замкнутый вид человека, который боится, как бы посторонние не догадались, что он судит наудачу.

20 июля. В сущности, мама приезжает к нам повидаться со мной. Но это ей не удается, и она уезжает со слезами на глазах. Благодарит Маринетту, а так как она обманулась в своих ожиданиях, то, прощаясь с Маринеттой, запускает ей в мякоть ладони ногти.

Иметь мать и не знать, о чем с ней разговаривать!

27 июля. Вглядись в пустоту! Ты обнаружишь там сокровища.

30 июля. Чаще всего симпатия возникает меж двух тщеславий, которые еще не пришли в столкновение.

* Манекен считает себя Венерой Милосской лишь потому, что у него тоже нет рук.

31 июля. Я укоротил себя, сжал, стиснул, — тому виной комплименты, успех. Быть может, моя истинная природа — широта, легкость, остроумие. Я пишу хорошо только письма Маринетте.

1 августа. Луна угнездилась в ветвях дерева, как большое светлое яйцо.

* Я человек чувствительный, и жизнь меня ранит или радует. У меня нет хладнокровия равнодушного наблюдателя.

6 августа. Вы ошибаетесь, мосье. Вы предлагаете мне двадцать пять франков за рассказ. Да ведь это гонорар для гения!

* Если бы я выдавал читателю то, что у меня есть посредственного и велеречивого, я давно был бы богачом.

* Из спора брызнула кровь.

* Мое колесо фортуны — это луна.

7 августа. Жизненная сила кошки, с виду такой лентяйки! Ее глаза и уши в непрерывной работе. У нее в запасе готовые прыжки, а под ней — готовые вцепиться когти.