Дневник. 1873–1882. Том 2

По окончании обеда государь приказал зайти к нему в кабинет всем участвующим обыкновенно при докладах Гирса по дипломатической части и сверх того великому князю Константину Николаевичу. Поводом к этому совещанию в неурочный час была полученная от графа Шувалова телеграмма о горячем споре, который он имел с графом Андраши по поводу присоединения к Австрии клочка Старой Сербии. Теперь австрийский канцлер уже делает как бы уступку: он не требует неотлагательного присоединения этого участка (который принято почему-то называть enclave), но желает, чтобы на первый раз Австрия заняла только «военную позицию» у Митровицы, а впоследствии мы не воспротивимся отдельному соглашению между Австрией и Турцией относительно полной уступки этого участка. По выражению графа Шувалова, Андраши «торгуется»: если бы мы поддержали его в этом предположении, то он, в свою очередь, поддержал бы нас в вопросах о Бессарабии и об азиатской границе и не противился присоединению Антивари, Спиц и Дульчиньо к Черногории.

Если граф Андраши так настаивает на нашей поддержке в вопросе об enclave, то можно догадываться, что он пока не заручился согласием со стороны других уполномоченных. Но может ли Австрия ожидать именно от России поддержки в таком вопиющем притязании, которое нанесло бы удар всей будущности славянского вопроса на Балканском полуострове? И добросовестно ли со стороны австрийских дипломатов домогаться нового возмещения за поддержку тех требований наших, относительно которых уже ранее состоялось обоюдное соглашение в секретной конвенции, заключенной в начале прошлого года? Австрийская дипломатия действует как торгаш, который после заключения договора требует для исполнения принятого на себя обязательства еще добавочной приплаты. С такой точки зрения и последовало решение государя отвечать графу Шувалову, чтобы он не входил ни в какие новые обязательства с графом Андраши, а оставался твердо на почве прежней конвенции.

16 июня. Пятница. Государь сегодня приезжал в город, а потому я не ездил в Царское Село и получил приказание быть в Зимнем дворце. Но со вчерашнего вечера никаких новых известий не получено ни из Берлина, ни из Константинополя.

17 июня. Суббота. По случаю приезда из Берлина Нелидова со словесными поручениями от графа Шувалова совещание у государя по делам политическим продолжалось сегодня с 10 часов утра до 12 1/2 , так что мой доклад пришлось отложить до часа пополудни и значительно сократить его. Нелидов подробно объяснил ход происходивших до сих пор переговоров на конгрессе. Главная цель его приезда, кажется, заключается в том, чтобы высказать перед государем всю трудность задачи, возложенной на графа Шувалова, который всеми силами старается выторговать всё, что только возможно.

К сожалению, он имеет против себя отчаянных и злых противников; не только приходится ему ежедневно бороться с нахальными и дерзкими представителями Англии и Австрии, но и со стороны всех остальных членов встречает он сопротивление. Даже князь Бисмарк, с которым граф Шувалов был прежде в самых лучших отношениях, не доставляет ему поддержки, которой мы вправе были ожидать. Германский канцлер до крайности нервен, нетерпелив; при малейшем возражении угрожает прервать конгресс и уехать в Киссинген. Андраши и Биконсфильд открыто, цинически заявляют, что им решительно всё равно, какая судьба постигнет тот или другой христианский народ, лишь бы отстоять интересы своей страны.

Телеграммы, полученные вчера вечером и сегодня утром (то есть уже после выезда Нелидова из Берлина), очень неутешительны. Вся Европа оказывается против нас, даже в таких вопросах, в которых мы с уверенностью рассчитывали на поддержку других, как например, в притязаниях Австрии на завладение Боснией, Герцеговиной и enclave. [Европа находит это домогательство законным; ни один голос не противится подобному вторжению Австрии в самый центр Европейской Турции.]

Нахальные требования Австрии возмущают меня до глубины души. К удивлению моему, государь принял эти вопиющие требования весьма спокойно и снисходительно; без дальних рассуждений приказано Гирсу телеграфировать графу Шувалову, чтобы он изъявил согласие на последнее предложение графа Андраши. Конечно, отказ в этом случае неизбежно повел бы к закрытию конгресса и к войне; уже вполне очевидно, что мы имеем против себя не одну Англию, а всю Европу и что ни от кого поддержки ожидать не можем. При такой постановке вопроса нет выбора: приходится на всё соглашаться, во всем уступать.