Дневник, 1900 г.

Читаю Евангеліе по голландски и многія мѣста вновь поражаютъ меня. Такъ,³⁷⁸ страшно поразила меня нагорн[ая] проповѣдь. Какъ могутъ люди не понимать, не чувствовать, что въ ней сказано и то, чтó должно быть въ будущемъ для всѣхъ, и то, чтó для каждаго человѣка сейчасъ — единственное, лучшее, единственное спасеніе.

Вчера поразили меня стих[и] въ 18 гл. М[ат]ѳ[ея]: 1) стихъ 14. Такъ нѣтъ воли Отц[а] в[ашего] н[ебеснаго], чтобы погибъ одинъ изъ малыхъ сихъ. Это бы надо надписать надъ всѣми школами и помнить всякую минуту, когда имѣешь дѣло съ дѣтьми. Ни въ чемъ такъ не чувствуется единство со Всѣмъ, какъ въ общеніи съ дѣтьми. Они не дѣти, a будущіе люди и учители своихъ дѣтей. Страшно подумать про все значеніе этой связи.

Другой, поразившій меня стихъ, это стихъ 18. «Что свяжете на зем[лѣ], то связано будетъ и на небѣ». Какъ грубо нелѣпо толкуется это исповѣдью! Нигдѣ такъ ясно, какъ здѣсь, не говорится о вѣчности жизни въ разныхъ формахъ, представляющихся намъ послѣдовательными во времени. То, чѣмъ я чувствую себя связаннымъ здѣсь: своими страстями, есть то, чтó я не развязалъ въ прежн[ей] жизни. Если я не развяжу ихъ здѣсь теперь, я буду связанъ им[и] въ будущей.

Тоже съ новой стороны представ[ились] мнѣ стих[и] 19 и 20 о томъ, что все, чего вы желаете, получите вы, если вы соединитесь. П[отому] ч[то] больше ничего не нужно для блага людей, ка[къ] ихъ соединеніе. Все чего они желаютъ, будетъ имъ, если они соединят[ся].

27 Н. 1900. М. Е. б. ж.

28. Н. М. 1900. Утро. Все та же апатія. Вчера читалъ статью Новикова и получилъ сильное впечатлѣніе: вспомнилъ то, чтó забылъ: жизнь народа: нужду, униже[ніе] и наши вины.³⁷⁹ Ахъ, если бы Б[огъ] велѣлъ мнѣ вы[с]казать все то, чтó я чувствую объ этомъ. Драму Трупъ надо бросить. А если писат[ь], то ту драму и продолжен[iе] Воск[ресенья].

Цѣлое утро читалъ — сонно. Ничего не могу. М[ожетъ] б[ыть], это умираніе. И то хорошо.

29 Н. М. 1900. Е. б. ж.

30 Н. 1900. М. Все та же слабость. Вчера ходилъ и говорилъ много съ Софрон[овымъ] и вечеромъ съ Новик[овымъ]. Высказалъ имъ обоимъ³⁸⁰ исповѣданіе вѣры, к[оторое] надо записать. Надо записать еще два чего то, к[оторые] забылъ. Утромъ же нынче думалъ о томъ, что тѣло тяготитъ меня, и надо смотрѣ[ть] съ радостью на разрушеніе его. Это движеніе впередъ — радостное...

Ничего не хочется писать: откладываю.

1 Дек. 1900. М. Все больше и больше привыкаю къ своему состоянію и³⁸¹ сознаю благотворность его. Вчера б[ыла] куча посѣтителей. Все ничего не пишу и даже не отвѣчаю письма. Все болитъ и слабость.

1) Какое ужасное свойство самоувѣренность, довольство собой. Это какое то замерзаніе человѣка: онъ обростаетъ ледяной корой, сквозь к[оторую] не можетъ быть ни роста, ни общенія съ другими, и ледяная кора эта все утолщается и утолщается. Навел[и] меня на эти мысли мои отношенi[я] съ многими людьми: это все, ужасно сказать, свиньи, передъ к[оторыми] нельзя кидать жемчуга. Видишь, что онъ несчастенъ отъ заблужденія, въ к[оторомъ] находится, живешь съ нимъ, говоришь и знаешь³⁸² то, чтó облегчитъ, спасетъ его — и не можешь сказать ему, а впрочемъ —

2) Не отъ того ли это, что самъ плохъ, не любовенъ для Бога? Если бы была любовность, можно бы найти входъ къ нему въ душу и проникнуть въ нее. Надо сдѣлаться³⁸³ газомъ, все проникающимъ, а не грубой жидкостью и крѣпкимъ тѣломъ. Отъ этого то все, все въ себѣ, въ совершенствованіи себя. Только когда ты совершенъ, ты всемогущъ. И настолько ты силенъ, насколько ты близокъ къ совершенству.

3) Жизнь человѣка въ томъ, что онъ ставитъ себѣ цѣли и стремится къ достижению ихъ.³⁸⁴ Достиженіе всѣхъ цѣлей, самое стремленi[е] къ нимъ, — стало быть жизнь, — можетъ встрѣчать препятствія и неодолимыя: имущество погибнетъ, слава замѣняется забвеніемъ или позоромъ, любимый человѣкъ, для счастья к[отораго] жилъ, умираетъ,³⁸⁵ воспитаніе, проповѣдь не воспринимаются людьми: во всемъ можетъ быть помѣха, остановка; въ одномъ не мож[етъ] б[ыть] ни помѣхи ни остановки — въ самосовершенствованіи въ любви³⁸⁶ передъ Богомъ, въ спасеніи души, какъ говорятъ мужики. Вездѣ со всѣхъ сторонъ стѣны, одинъ только этотъ путь открытъ, и потому это единый истинный путь, истинный, т. е. свойственный человѣку.