Дневник 1905-1907

Был у Н. В. Чичерина; дома почему-то пришло на память гимназическое время и захотелось заниматься; я написал 2-й романс, которым очень доволен. Вечером были у Кудрявцевых; мне кажется, что тетя меня считает до некоторой степени женихом, и я покуда не особенно разубеждаю, думая, что это заставит тетю рьянее заняться нашим делом. В тете бездна житейской поэзии, как-то кажется необыкновенно милым именно с тетей что-нибудь делать, куда-нибудь отправляться, что-нибудь покупать, кушать. Она говорила, какие вкусные в Москву привозили в посту моченые яблоки, и мне стало жаль, что я еду не куда-ниб<удь> в Звенигород, а во Псков.

11_____

Денег Казаков дал очень мало, но лучше копейками, чем совсем не получить, только бы к воскресенью достаточно дал. Вечером была Тоня Кудрявцева. Написал романс. Когда же я начну действительно начинать, когда выиграем дело, что ли? Сережа достал мне Забелина: «Быт русских царей»^{130}. Это книга, которую необходимо иметь при себе.

12_____

Все зябну; увлекался разборкой своего белья. После обеда приехал Нувель с «Крыльями». Он предложил их послать в «Руно», участвовать в «Факелах»^{131}, познакомиться с Вяч. Ивановым и т. д. После Казакова был у «современников», сначала были певицы и было несносно в достаточной мере, но потом просто болтали, играли мои вещи; особенно понрав<ились> 3-я и 2-я «Москвы» и 1-й «Петербург» и последние вещи…[56]. Покровский говорил, что мною заинтересовались Компанейцев и старик Чернов, и звал заходить днем к Каратыгиным, в субботу.

13_____

Казаков возмутителен, он тянет, хнычет, притворствует; я проезжаюсь на извозчиках, а денег нет. Сегодня были полотеры, мою слабость зовут прекрасным именем Сысоя, хотя он меня перестает интересовать; в комнате все холоднее. Приехал Цветков из Москвы, но это — герой не моего романа. Была тетя и вечером Ек<атерина> Аполлоновна. Алексей доверенности не шлет. Неужели воскресенье не выгорит? Поправляю «Крылья». Неужели их примут?

14_____

На меня напало уныние от обилия предстоящих посещений, и стал вздыхать о келейности. Решил к Каратыгиным не ездить; был у нас Агафонов, но это даже чуть ли не подлежит суду. У меня страшно болела голова. Но иногда это даже ничего.

15_____

Чудное солнце, тепло. Поджидал Гришу. Сумерки с таким закатом всегда тянут куда-нибудь на простор, кого-нибудь видеть, вести медленные и интимные разговоры, мечтать. Мы надумали ехать к Костриц. Они несколько подкисли, но все-таки было приятно. На обратн<ом> пути шел густой снег, в конке ехала целая куча француженок, наполнявших вагон громким и свободным говором, потом влез какой-то тип, вроде спившегося художника или журналиста, говорящего также по-французски, и поднялся такой смех и крик, который редко, я думаю, слышали стены этого рыдвана для гаванск<их> чиновниц. Но было вообще весело. Я чуть ли не доволен, что Гриша не пришел? Но отчего же его не было, в самом деле?

16_____