Дневник 1905-1907

Утром был у Чичериных, они оба только что вернулись, оба покраснели и имеют несколько угнетенный вид. После обеда поехал, имея полученными деньги, отдать долг Александру на Бассейную, но его не было налицо, он уехал по делам; я даже не ожидал, что это произведет на меня такое впечатление, я вдруг похолодел, закружилась голова, и все стало немило в мире. Ко мне прислали Ивана, безобразного, с острыми, веселыми, обыкновенными глазками и бабьей фигурой. Я был так опечален, что не вижу солнцеподобного лица Александра, что даже пропустил мимо ушей, что тот недавно женился. Передав деньги для Александра Ивану, я поехал к Казакову, где пил чай, и потом к «современникам». Играли песни Регера. Они хотят устроить вечер из моих вещей; играть и читать в небольшом зале с напечатанными словами для избранных человек 60<-ти> по повесткам, изгнав прессу, на 1-й неделе поста. Что-то выйдет? И что будет с «Весами» и «Руном»? Как я жалею, как я оплакиваю, что не видел Алекс<андрова> лика. И он женился! Это тело, это лицо — с женщиной! увы!

20_____

Во время полотеров пришел Григорий, он был не слишком нежен, но не сердит и не поминал ни про что. В воскресенье придет и, кажется, теперь настолько здоров, что будет разрешение вина и елея. После обеда отправился к Каратыг<иным>, там были Нувель, Нурок, потом Брюсов, он очень приличен и не без charmes, только не знаю, насколько искрен. Тут были сплетни про «Руно», Иванова и Мережковского, он почему-то Юрашу представлял совсем молодым и потом заявил, что думает, что журнальная деятельность мне менее по душе. Но «Алекс<андрийские> песни» будут в «Весах» не ранее апреля, положим, и если что вздумаю написать, чтобы прислал, и что «Весы» будут мне высылаться. Не знаю, насколько это верно, т. к. главной целью его было завербовать Юрашу^{137}. Потом без него еще сидели с Ал<ександрой> Николавной. Полина спрашивала Ольгу Никандровну, что, буду ли я петь, и заявила: «Сто сот стоит этот Мих<аил> Ал<ексеевич>, прямо я в него влюбилась». Дай Бог, чтобы вышло с «Руном» и «Весами»!

21_____

Оттепель; ходил 2 раза на Загородный. После обеда были у Ек<атерины> Аполл<оновны>, она в чем-то переменилась, в восторге от Акуловых и Марьи Михайловны. Завтра придет Гриша…[58] Начинаю вздыхать о келейности. Хоть бы скорее во Псков; тогда можно будет наезжать на все нужное зараз, не нарушая жизни.

22_____

Пишу на следующее утро, когда весенняя погода настроила меня и все вчерашнее в том же, но более лучистом свете предстало мне. Как меня мучает, как мне чужда и скучна та жизнь, которая мне открывается возможной и, по общему мнению, желательной и нужной. И часто среди оживленного разговора вдруг так станет ясно ненужность и чужость всего этого и такая дикая обуяет тоска, чего никогда не бывает в другом положении. Одну отраду я получаю, бывая у Казакова, читая Устав о сплошной седмице^{138}, слыша звон колоколов на улице и видя Гришу. Как был он мил, и нежен, и резов, и задушевен вчера, он расска<зывал>, как в с. Озерах на Оке и теперь бывают кулачные бои московских и тульских стенкой, и показывал приемы, вроде фехтовальных; как он бел и строен. Почему-то лежа всегда начинаются самые задушевные разговоры. Вечером ходил к Чичериным. Какая счастливая Л. Н. Верховская, что могла уехать в Торжок, и как смешны должны показаться какому-нибудь начетчику «Факелы» и т. п. А Устав и поэтичнее, и правильнее 1000 Метерлинков и Бальмонтов. Денег 18 коп.

23_____

Казаков уехал в Москву; собственно Псков как таковой меня мало привлекает, и если не известность, что там можно дешево устроиться, и не Казаковы, я бы никогда его не выбрал. Я только сегодня подумал, что, если «Крылья» будут приняты, я за них могу получить…[59]. Примут ли только? Вечером были у Верховских с Сережей, были Каратыгины, Юраша, Пав<ел> Павл<ович>, Ольга Ив<ановна> Бузыцкая и В<ера> Ник<олаевна> Соколова. У ребят что-то вроде кори, и потому заехавшие было Бекетовы и Менжинская не заходили. Было скучновато, но они очень милые. Неужели же я так и не увижу Александра?

24_____

Нижний, города на Волге, под Москвой, влекут меня неудержимо. И жизнь даже на Острове представляется мне утраченным раем. Наша квартира, окно в передней, мама, читающая или работающая у окна, известность хозяйки, дворника, лавок, где мы брали, все планы, переходы и увлечения, чему свидетелями были стены, и даже противная Лиза — все как-то кажется милым. О, города, небольшие, с церквами, река весною, уединенная, полураскольничья жизнь с Гришей, иконы. Господи, дай совершенья всему этому.

25_____