Дневник. 1918-1924

Выходя из дверей, встретил поднимающихся по лестнице к Руфу двух попов. Тем не менее, еще (пока?) в Акцент-ре сошло благополучно. Узкоплечий, больной, поминутно хватающийся за подложечку Школьник старался быть любезным экспертом: оказался «без лести мне предан» Циммерман, и процедура оценки прошла быстро, причем оба старались оценить как можно дешевле, хотя все равно и по самой дешевой оценке мне было бы не по карману 33 % пошлины, и вся надежда на освобождение от нее, для чего Кристи и повезет их в Москву, и мои списки, и мое ходатайство, обнадеживая со слов О.Н.Скородумовой, что это ему удастся устроить с достаточной быстротой. Большие акварели (стоившие в дореволюционное время по 1000 руб.) оценены в довоенных ценах по 30 руб., другие — по 20, небольшие — по 15 и 10 руб. Рисунки костюмов к «Петрушке» — по 5 руб. Сумма не подсчитана. Это единственный раз в жизни, что я был озабочен тем, чтобы мои вещи сколько возможно подешевели… «Заявление» Кристи я подам завтра.

Захожу к Лидии Карловне и покупаю за 1500 руб. альбом Розенберга. Ох, как соблазнительна еще чудесная книга с раскрашенными гравюрами (предложенная за 650) и «Лев» Бари, оцененный в 850 руб. Но у меня нет денег!

Домой является г-н Биляев — представитель образовавшегося в институте кинематографии «Единого коллектива работников кино» с приглашением принять участие в их постановочных работах и в их журнале. После часовой беседы выношу впечатление, что он хороший малый, и даю разрешение напечатать свою фамилию в списке сотрудников.

Татан восхитителен в полуголом купальном костюмчике. Требует, чтоб его пускали ходить босиком.

Вечером Лаврентьев и Марианна, которая за это время еще похудела. Он все время на нее цыкает и обрывает ее. Видимо, больше затем, чтобы у нее «выбить детские фитюльки» и дилетантизм. Была окончательно покорена. Рассказывал про дурацкий диспут в Думе на тему «Гадибук и Турандот». Она относится довольно холодно к спектаклю Гадибука, он, напротив, очень захвачен его проникновенностью. Но оба признают, что становится невыносимым это превозношение над всем еврейского искусства, разбухшая иудейская гордыня. Были они и на вечере нового артистического клуба «Вольных каменщиков» (куда и я включен, но куда я не пошел). Там Евтихий Карпов публично спорил с кем-то, полукомиссарского типа господином, расшаркиваясь перед Марксом, твердил о своем превосходном и давнем знакомстве с его доктриной и т. д. Ох, лакеи! Вообще же мы провели с Лаврушей вечер довольно уютно, попивая пиво (подошедший Стип так опился им, что уже отказывался), вспоминали о милейшем Альберте Георгиевиче, о «нашем» бегстве в 1921 году и т. д.

Кока сделал новые эскизы к «Богатырям». Хороша и финальная декорация.

Четверг, 12 июля

День нашей свадьбы. За завтраком рассказывал (в который раз) во всех подробностях об этом высокоторжественном дне, как мы с Женей Лансере, облачившись во фраки и сидя в карете, с огромным букетом, купленным у садоводов, обитавших у «Грота» Юсуповых, выходящем на Офицерскую, дохохотались до слез, как Акица явилась пунцовая и дрожащая в лихорадке (ее экстренно вылечил от ангины доктор Цабель), какие каракули она вывела вместо подписи, как я, голодный, на тощий с утра желудок, набросился дома на конфеты и как потом мне было не по себе, как затем оба мы хворали, как Акица была при смерти, как ее лечил рекомендованный Бакстом доктор Клячко, как непредвиденно, наперекор всем мелочным трусливым экономным собраниям родных устроилось наше… перешедшее затем в формальную и восхитительную…

Сегодня духота, жара почти уже тягостная.

На пути в Акцентр заложу в Губфинотдел, то есть в Госбанк (сильно оживший в сравнении с тем, каким его видел два года назад) купить на 60 руб. гербовых марок.

В Акцентре подаю в руки Скородумовой свое заявление. До Кристи она меня не допускает, я, впрочем, и не порываюсь. По выходе встретил болвана Удаленкова и С.Н.Жарновского. Ругаю первого за «сдачу» Академии. Снова уверяет, что это еще поправимо, что он-де под архитектурный музей уже отвоевал и два больших зала, где будут стоять модели. Вообще же музей русской архитектуры останется на втором этаже. Ну и черт с ними. Надоели! Он клянется, что не за пресловутый западный, он был целиком за наш проект, а провалил его Ерыкалов. Тройницкий первый «ухаживает за футуристами».

Тем более что у меня очень сильно разболелось место моего ушиба о железный занавес. Уж и спросить, не серьезно ли это что-то? Совсем раскисаю в Эрмитаже, когда явился без закуски в расчете на угощение у роженицы Марочки, но тщетно жду этого угощения до 5 часов (беседуя с Зиной, потом рисовал пастелью в верхнем садике и наблюдал за стрельбой из музейных луков, причем один был сломан четой Тройницкий — Автономов и его помощником) и, наконец, ухожу окончательно раскисший домой.