Дневник 1939-1945

Все это может быть и напрасным, потому что, Бог его знает как, но я знаю, что настоящее и будущее - за континентальными и в общем международными блоками. Но наша чувствительность не должна еще больше подвергаться насилию, и нам надо бороться против крайностей того, что мы в принципе признаём, против крайнего гегемонизма, который, однако, является залогом европейского единства,

- Моя память позволяет мне бесконечно наслаждаться женщинами. Не проходит ни одного дня, чтобы я не вспомнил очертания чьей-нибудь груди, или небольшую припухлость чуть повыше бедра, возвещающую о грядущей полноте. Тела я вспоминаю лучше, чем лица.

Только одно лицо все время живо для меня - лицо Белукии. Оно постоянно стоит передо мной. И изменения его или подчеркивают, или комментируют какую-то мысль. Смог ли бы я жить, если бы не встретил это лицо среди других лиц?

Белукия год от года все замечательнее - своим мужеством, своей простотой, своей благотворностью. Она дает свет моей жизни, так же, как она освещает и Жизнь других. В ней изначальная сила жизни.

17 ноября

С тех пор, как я в лагере побежденных, нахожу, что политика не такая уж и забавная вещь. Но могу в свое оправдание сказать, что политика мне надоела уже давно и что, по сути, она привлекала меня лишь временами. Это также такая склонность, к которой меня подвигает моя леность ума, ибо писать о политике для меня легче всего. Любопытно, что я не могу писать о религии - моей главной теме. Это не так любопытно, когда я думаю о моей слабой углубленности. Я никогда не мог написать что-то личное, острое. Я всего лишь нечто вроде хроникера, который только слегка значительнее, чем он кажется.

Дурной оборот дела для немцев: не завершили кампанию во Франции после того, как завершили польскую кампанию в 1939 году; не преследовали англичан из Дюнкерка в Англию, не прошли через Испанию, не заняли Гибралтар и Танжер, не начали войну с русскими - то есть на год раньше и только с ними одними. После этого поражение Роммеля под Александрией, а неудачи под Москвой, Ленинградом, Сталинградом - только следствия.

Японцы могли бы все спасти, если бы атаковали русских, но они, видимо, достаточно слабы, поскольку не могут даже оборонять Новую Гвинею и Соломоновы острова. Соломон - каков символ!

23 ноября

Поражение немцев становится все очевиднее: Гитлер бездействует в Африке1 и начинает отступать в России, где положение в Сталинграде оказывается в перспективе проигрышным. Следовательно, он одно

1 Начиная с ноября, немецкие войска начали разворачиваться Тунисе. Тунис будет освобожден только 13 мая 1943 г.

временно теряет контроль над Средиземным морем и над Волгой, и к тому же он еще до конца не установил контроль за Балтийским и Черным морями. Не начать ли мне говорить о его ошибках? Он постоянно, каждый год терял по шесть месяцев. В 1939 году ему надо было атаковать Францию непосредственно после Польши, и тем самым он бы застал Россию врасплох еще до того, как она извлекла уроки из финской кампании. Более того: ему бы надо было оставить Запад в покое и напасть вначале на Россию.

Тем самым он не Александр, не Цезарь, а только Наполеон. А все же Европа созрела для единения. Возможно, она это осознает под двойным нашествием - России и Америки. Сейчас довольно поздно, останется только спасать руины. А возможно, что Европе недостанет сил отбить напор обоих, но она станет на сторону тех или других - либо расколется надвое и будет поделена между ними.

Разумеется, конфигурация Европы, как и все географические фигуры, является лишь мифом, и мы вполне можем представить себе континентальную Европу, окаймленную береговой линией англосаксов, подобно тому как Азия была окаймлена Ионическим морем. Но такая граница не просуществовала бы долго, потому что Россия, обладая не такими средствами, как Персия, стремилась бы ее уменьшить, ее устранить.

25 ноября

Не пора ли мне покончить с собой? Я хотел бы избежать глупой смерти во время бунта консьержек или понести унижения от евреев. Может быть, стоило бы на некоторое время где-то спрятаться, пока не закончится очень вероятный период бунта и личной мести; но я не могу себя представить прячущимся: меня трудно спрятать, а надежные укрытия редки. И к тому же это смешно. С другой стороны, в этом последнем и решительном бою, который предстоит между демократиями и коммунизмом, будет и спортивная часть; предстоит разыграть интересный матч. Возможно, Пюшё и Бержери сейчас в Алжире и готовят этот второй период мировой войны. Но хватит ли у меня вкуса и хитрости, чтобы выиграть время.