Дневник 1956 года

Распад; женщина, которая умерла — 1931.

Дневник одержимой — 1932.

Безумно ясное равновесие — 1932.

Уран — 1933.

Дерзость — 1933.

Самобичевание — 1933.

Инцест — 1933.

Шизофрения и паранойя; триумф магии, белой и черной — 1933.

«А на седьмой день он почил от трудов своих». Произвольная цитата из книги, которую я никогда не читала — 1933.

Неоспоримое явление демона — 1934.

Поток — 1934.

Истинная пьеса, рождение юмора — 1935.

Tubereuse Aux Muqueuses Pleureuses[28] –1935.

Бунт — 1935.

Да здравствует динамит — 1936.

Дрейф — 1936.

Фата Моргана, смеющийся бог — 1937.

Огонь — 1937.

Майя — 1937.

Круги уединения: цель — коллектив — самоотречение — мир — 1937.

Ближе к луне — 1938.

Текучие слова — 1938.

Единственный способ завоевать мир — это сделать его прозрачным, спускаясь на Землю лишь для Секса — 1939.

Смерть матери — 1939.

Книга моей метаморфозы; книга Майя — 1939.

Дом смерти и бегства — 1940.

Интермеццо: книга апогея — 1941.

Рождение печатного станка — 1941.

В поисках утраченных игр — 1942.

Прозрачное дитя — 1946.

Вчера вечером прогулялась в Гринвич Вилледж[29] в компании Джима. Мы остановились в Риенци, на Макдугал стрит. Это итальянское кафе-кондитерская — самая совершенная имитация парижского кафе, которую только можно найти в Нью-Йорке. Мы встретили Тамбимутту, индусского поэта, который руководил журналом «Поэтри» в Лондоне. Но от других индусских поэтов его отличает ярко выраженное пристрастие к западным горячительным напиткам. Его белый костюм был грязен, а темно-синий фрак покрыт пятнами. Чернокожие музыканты там прогуливаются в ярко-красной рубахе, берете и с библейской бородой. Женщины в шляпках колоколом, надвинутых на лицо, накрашенные в бледных тонах, но с ярко подведенными глазами, как эмансипированные девицы 20-х годов. Нью-йоркский климат, с его изнуряющей тропической жарой и последующим пронизывающим полярным холодом, определенно действует на нервы.

Я познакомилась с маленькой девочкой, которую назвали Джуна в честь моих романов.

Прочла «Тенсинг с Эвереста», автобиографию Тенсинга о восхождении на Эверест. Однажды вечером все обсуждали, в чем смысл предприятий такого рода. Чтобы доставить себе удовольствие? Совсем не в этом, а в том, чтобы придать смелости другим. Можно задаваться вопросом о ее цели или приложении, но нельзя ставить под сомнение пример смелости и выдержки. Я прочла книгу как метафору. Мне показалось, что все мы пытаемся взойти на Эверест. Все мы рискуем быть ранены, упасть в пропасть, отморозить руки и ноги, получить ожоги и ослепнуть от снега.

Я влюбилась в «Солнце» Липпольда в Метрополитэн[30]. Я хожу туда, чтобы искупаться в сиянии его золотых нитей. В конце концов, наше старое светило являет лишь плоский и круглый диск, а щупальца этого так полны жизни, что кажется, будто они проникают глубоко в вас и наполняют светом. Когда я угнетена, оно рассеивает черные мысли. Я чувствую себя как мистик, к которому пришло озарение. Это один из самых совершенных символов того, что художник может сотворить с понятием, которое уже существует в природе. Порой он может превзойти природу в его интерпретации. Настоящее солнце дает нам тепло и жизнь; солнце Липпольда — внутреннее озарение, которое напоминает нам о том, что мы изголодались по свету.

Картина неудачно расположена. На стенах вокруг нее висят старинные ковры. Ей бы находиться в темном зале, чтобы подчеркнуть его мощные вибрации. Кажется, что золотые нити и в самом деле трепещут в воздухе. То, что создает художник, может сиять в мире, раздираемом войной. Красота в небе художника может вынести всю жестокость и ужас братоубийства.