Дневник 1984-96 годов

Кровь всегда священна и вызывает в человеческой душе незабываемый трепет. Свежие следы новых исторических событий откладываются, как в копилку, в молодую душу, и еще неизвестно, как отольются эти следы в биографиях будущих мастеров искусств. Все правильно, все справедливо. Возможно, ректорат в этот момент искренне беспокоила элементарная безопасность студентов на Красной площади. Среди возбужденного народа и проще, и спокойнее было лишь ненадолго выпустить своих студентов из автобуса. Во имя объективности я еще должен сказать, что ректор, мой давний товарищ (слово это утверждаю не в его новом семидесятилетнем значении, приобретшем ныне плебейско-иронический оттенок, а в первоначальной семантической осмысленности), ректор, отправляя ребят к местам нового паломничества, сказал, выгребая против расхожей литературной конъюнктуры, о месте Горького в нашей и мировой литературе, о его качествах писателя, человека и общественного деятеля. И все равно, хотим мы или не хотим, как бы мы это ни называли — благородная память, отзывчивость сердца, пытливость юношеского ума, нравственная потребность, — но, повторяю, даже если мы бы назвали это нашим христианским долгом, свершилось то, что в масштабах нашей еще недавно социалистической, а ныне товарно-рыночной цивилизации свершилось и будет свершаться, к сожалению, неоднократно: литература уступила место политике.