Дневник 1984-96 годов

Опоздали на час на самолет, к счастью, он опаздывал на три часа. Всю дорогу проговорил с Костей Эккертом, белокурым парнем из "Известий". Прекрасный рассказчик и прекрасный аналитический ум, много видел и знает, быстрый, хотя, наверное, и неглубокий, явно ангажированный и убежденный западник с тоской по Израилю. Все четыре часа проговорил с ним с наслаждением.

За мною сидел космонавт Андриан Николаев. Пили все безбожно. Когда уже в Москве Николаев проходил мимо меня, я обратил внимание: костюм на нем старый, может быть, семидесятых, и в руках давно вышедший из моды огромный портфель из кожзаменителя.

Встретил С.П., Вал.Сергеевна, и звали на какую-то премьеру.

26 октября. Вечером был на обеде в резиденции французского посла на Большой Якиманке. Ул. Димитрова уже нет, нет и блестящей защиты болгарина на процессе, его выступления против Геринга. Нет фашизма, нет противостояния… Пожалуй, никогда еще я не обедал в такой изысканной обстановке… Это, конечно, стоило бы описать, сам особняк, его гостиные с роскошными люстрами и двумя портретами: Екатерины Вел. и Петра I. Обед состоялся по поводу приезда каких-то французских литераторов, которых я не запомнил. Из наших были С.Чупринин, Л.Петрушевская, с последней я, памятуя традиционно наши юношеские распри, не поздоровался, С.Рассадин, с которым я не поздоровался тоже, Пелевин. С послом (имен, как всегда, не помню) мы долго говорили о культуре. Это каждая страна и каждый мир — кладбища в России и Франции, и об их "ложной классике". Я все же чувствую, что французы довольно снисходительно относятся к Мопассану, Дюма… О, эта жажда современности…?

Во время обеда произошла диспозиция, которую я нигде раньше не наблюдал. Что это — скаредность французов или их пренебрежение к личности. Переводчики не сидели за столом, а на стульчике примыкали к говорящим. Шептали на ухо. Мне было не по себе.

27 октября. Видел днем Светлану Силину, она с внуком приехала из Владивостока. Чудесный плотный парнишка трех лет. С грустью поговорили. Она проехала весь бывший Союз: говорили о пассивности народа.

Сегодня стало плохо С.Онаприенко, нашему студенту со 2-го курса. Я положил его в деканате. Пульс 240. Я посмотрел — запястья у него в следах от бритвы.

1 ноября, среда. Был на вечере, посвященном 20-летию покойного Евг.Руб. Симонова. Опоздал почти на час, потому что брал B.C. из больницы. Мужеству ее я поражаюсь: такая самостоятельность и вера в жизнь. Вечер происходил в ВТО на Арбате, а потом в Театре Симонова в Калошином переулке, напротив. Поразительно было выступление Борисовой — монолог Клеопатры после гибели Антония. Самым уникальным — Михаил Ульянов, в свое время вытеснивший Симонова из театра.

На юбилее встретил Юрия Изюмова. Поговорили.

2 ноября, четверг. Днем — ученый совет. Кажется, я научился вести его по-новому. Я не волнуюсь, да и все явления принимаю в их совокупности. А главное, меня очень заинтересовало то, что я делаю.

Вечером состоялась конференция по Бунину. Выступления Джимбинова и Вл. Гусева были блестящими. Первый — о грехе Бунина, нарисовавшего забитую и темную деревню. Именно это и заставило "критику" собраться в славословиях автору. Второй, Гусев — о Бунине как продолжателе Большого стиля, начало которого Гусев ведет от Карамзина.

Роман опять отпал.

Был М.П. Лобанов, говорил комплименты по поводу "Марса".

Елена Алимовна Кешокова, наш замечательный декан, принесла цитату из какой-то книги 1991 года о социальной психологии. Здесь обнадеживающая цитата обо мне.

6 ноября, понедельник. Утром был в институте, занимался английским с Сарой Смит. Она постепенно что-то из меня выколачивает. Интересно рассказывала о своем дяде, который оставил дневник — печатать только после смерти всех его жен. Исследователь, приехавший из Канады (его биограф), сразу кинулся смотреть место, где говорилось о встрече именно с ним, в свое время. Прочтя, он на следующий день улетел. Отношение этого дяди со своими двумя женами в конце жизни приняло злое соревнование: кто кого переживет, значит, чье завещание будет действительно.

Наступающий праздник отмечен москвичами огромной очередью у Макдоналдса. В метро те же нищие на своих местах.

Несколько дней назад был репортер из "Файнейшил таймс". Ему я развил мысль о реализме как русском методе. Социалистический реализм — это лишь одно из ответвлений модернизма, ибо модернизм всегда отличается в первую очередь бледностью слова.

Вечером был у Г. Будикова в его новой гигантской квартире, полной антиквариата: знать, кому-то в новой жизни не так уж и плохо. Интересно, что вся эта новая жизнь проходит за двойными железными дверями с новыми итальянскими замками.

Вышло какое-то воззвание, которое я подписал. Ощущение тревоги.

7 ноября, вторник. Телевидение все с большим почтением говорит о коммунистических демонстрациях. Милые журналисты не уверены, что если парламентская власть изменится, им не дадут по спине.