Дневник 1984-96 годов

Добрался, наконец, до "Литературки" от 6 ноября. Ф. Чапчахов пишет об "Имитаторе". (Успех этого сочинения для меня самого загадочен.) "Бывает и так, что авторское отношение к герою выражено вроде бы ясно и определенно — оно резко отрицательное. Но "отрицательность" героя выглядит опять-таки как порождение внешних обстоятельств. В повести С. Есина "Имитатор" ее герой, художник Семираев, одержим единственным стремлением "протиснуться и пробиться" к славе. Ради этой цели он не брезгует никакими самыми низкими средствами. В изображении автора Семираев потому чувствует себя хозяином жизни, что обстоятельства якобы за него. Вот и получается, что вопреки лучшим намерениям писателя его герой выглядит не наростом на теле общества, а его продуктом. Уязвимость авторской позиции в повести С. Есина в том, что завышена сила и значимость ничтожного героя и сведено на нет противодействие окружающей его общественной среды. Вот и складывается впечатление, что наше общество не в силах бороться с семираевыми, не в силах противостоять им своими твердыми нравственными принципами".

11 декабря. Сегодня открылся IV съезд писателей РСФСР. Все, как обычно, но есть и новости. Позавчера, еще на партгруппе в МК, резко выступил Борщаговский. Я все время удивляюсь А. М., его боевым качествам, умению рассечь проблему по сути. И на этот раз, со ссылками на проект программы, он говорил о вопросах, которые должны бы прозвучать на съезде: о трудном прохождении литературы в издательствах, о монстре Госкомиздата, о гласности в работе писателей. Назначают Приемную комиссию, правление "Совписа".

Доклад Михалкова был, как обычно, — все и про всех. Он соединил меня с Маканиным и единственным дал какую-то характеристику: "обладают жесткой манерой письма".

Новости на съезде следующие. Оборвали аплодисментами и топотом ног при первой же передержке регламента Алексеева, Исаева, Гамзатова. Прежняя циничная, пустая демагогия не проходит. Ну, и слава Богу. Боже мой, и это говорят писатели! Прилично выступил лишь один Бондарев.

Завтрашний день начнется с выступления Евтушенко.

12 декабря. Афронт Ананьеву был, по сути, спровоцирован Грибачевым. Он тренькнул звонком, стоящим на столе президиума. Сработала его привычка на Верховных советах РСФСР. Там всегда дружно кричат: "продляем, пусть говорит". Все демократы, все подчиняются закону и — большинству. Здесь оказалось по-другому. Договорить не дали. В президиуме, за кулисами, стояли матюки.

Сегодня — съезд продолжается в Колонном зале — Грибачев сел в пятый или шестой ряд на сцене. Не в первый, как всегда. Рядом с ним, как побитый, Егор Исаев. Лидеры прошедшего времени.

Евтушенко говорил об умолчании правды, о белых пятнах истории, о том, что статья о гласности — это еще не гласность. Говорил о качестве в литературе.

Я все время наблюдаю за залом. Бедные люди, делящие писательские должности. Сколько ухищрений! Софронов, как опавший воздушный шар, смотрит, прежде чем сложить ладоши в аплодисментах, — хлопает ли Зимянин? Белов, Распутин, Залыгин говорили привычное — о нравственности. Экология, спасение Севера, поворот рек. По первому трагическому напору запомнилась речь Распутина. Поразила мысль Залыгина: время такое, которое может быть, а может и не быть, т.е. время, когда человечество может исчезнуть как категория жизни вообще. И такого времени никогда раньше не было. Я впервые принял Лиханова как личность. Его речь о детской литературе глубока. "Не пора ли защитить детство от родителей?" "Воспитание карьерное: учат музыке не ради музыки, а ради возможностей получить премию". Это тоже его слова: "Детский мир социален. Он делится на тех, у кого есть джинсы и кроссовки и у кого их нет. У детей возникает ожесточение".