Дневник 1984-96 годов

Вечером ходил с В.С. на "Серебряную свадьбу" А. Мишарина. Это был и юбилей О.П. Табакова. Много интересного: показывается, как под лозунгом "наша советская власть", "наша партия" живут проходимцы и карьеристы. Интересно играют Невинный, Тулеева, Табаков, Щербаков — от легкомыслия до зловещей расчетливости, но в целом есть торопливая конъюнктурность, приемы не спрятаны, сам повод возникновения в пьесе внешнего конфликта — приезд на похороны — не вытекает из действиям и не связан с ним.

18 декабря, среда. Сегодня мне исполнилось 50 (пятьдесят). Грустно становится оттого, что этот фильм, который называется жизнь, движется к концу. Все грустно. Открыл утром "Литературку" и расстроился — стенограммы съезда правлены, да еще так, что живого места не найдешь. Меня это удручает. Где острота выступления Евтушенко? Где подлинный Распутин? Из выступления Анатолия Петровича Ланщикова вынули большой пассаж, посвященный "Имитатору". Запомнилась мысль, связанная с оценочным моментом в литературе: особенно трудно отличать подлинность от имитации в гуманитарных областях.

Вчера отменили в ЦДЛ регулярные посиделки "Критического дневника". Назывался он в тот день "Искусство и публицистика. Новые произведения Ю. Бондарева, С. Есина, В. Распутина". Кто испугался? Кто не согласен? Кого боятся? Чью репутацию спасают? За всем этим стоят люди, кажется, не только со своими убеждениями, но и со своими установками жить во что бы ни стало не хуже, чем они жили раньше. Я вижу их оплывшие физиономии и понимаю, чего они хотят, как им мешают правда и талант. Как не хочется покидать насиженных мест в президиумах. Так что же — прав Гр.Як. и соседства Б. с Е. быть нигде не может?

А вообще, эта возня в Союзе раздражает. Мелкие страсти невольно в свою орбиту захватывают и тебя. Держаться надо от всего этого подальше.

Утро отметил тем, что пробежал километров 5–6. На улице холодно. Вечером будет большая пьянка. Позвал человек сорок. Всю неделю отыскивал, доставал продукты, а значит, унижался и унижался.

На последнем съезде меня выбрали в правление. Из списка делегатов на Всесоюзный съезд перед самой партгруппой — выбросили. Попцов сказал, что это Верченко и Беляев. Посмотрим.

1986

11 января. У же неделю живу в Ялте. Роскошный и удобный Дом творчества. Потихонечку, после первых дней раздрыга, начал работать. Приехал сюда на два срока, получить путевку зимой сравнительно просто. А вот летом я даже и не пробую. Пойдут "свои", с женами и чемоданами. У "Ковбоя" новый заголовок "Имя действия" — строка из "Гамлета". Давно не вел дневник, потому что первую неделю разгружался от накопившихся долгов — писал письма.

Сегодня утром посмотрел в библиотеке газеты и журналы и не могу работать: везде шьются свои маленькие дела, все пробиваются, и царит ничтожный уровень. "Современная драматургия" открывается пьесой И. Прута и Ел. Черняк "Незабываемая ночь" — я помню эту ничтожную пьеску еще по Радио, я ее дал-то, сильно поправив, потому что упросили: дескать, к пенсии для Е. Черняк. Боже мой, теперь эта пьеска — в альманах! В газете "Советская Россия" орудует мой друг юности Арсений Ларионов: публикацией проглядывается кружковщина. Как правило, русская, но ничтожная по своему содержанию.

Смотрю фильмы. Видел "Имре Кальмана" по сценарию Ю. Нагибина, который я читал раньше. Фильм очень средний, хотя сценарий я читал не без интереса. Вылетел эпизод с манто из платиновой норки в Америке и Верушкой, но появился жуткий по сусальности эпизод времен ленинградской блокады с "Сильвой" на сцене Александринки.

Имя В. Чичкова — гл. редактора альманаха — в траурной рамке. Он был мужик неплохой, но заинтриговался. В его смерти я вижу какое-то противодействие судьбы. В альманахе с мая лежит моя пьеса "Сороковой день".

По телефону Валя сказала: "Звонил Володя Иванов: "Сороковой день", наконец, вышел из распространения". Мне очень интересно, какая судьба будет у этой пьесы.

Вечером был на концерте Анат. Соловьяненко. Как он поседел с того времени, когда я последний раз его видел в Свердловском зале: ему вручали Ленинскую премию. Здесь пел с оркестром Крымской филармонии. Средне — Чайковского и дивно во втором отделении — Верди и Доницетти. Зашиб он меня. Яростно хлопал.

Эти дни работал хорошо, сделал, т.е. отредактировал 40 страниц. Писать легче ближе к подсознанию, раскованнее. Придумывай, но себя, а не других.

18 января. Ялта. Не веду дневника. Много пишу писем, и еще есть списочек, кому написать. Работа особенно не идет. Переориентировал роман. Решил практически расширить, дожать вторую главу. Уже несколько дней выхаживаю идею эпизода. Голова пустая. Сейчас напьюсь чаю и попробую.

Прочитал "Степного волка" Германа Гессе. Роман интересный, жаль, что я узнал его поздновато. Каждый раз меня потрясает немыслимое мастерство С. Апта. Какое виртуозное владение лексикой русского языка! Хорошо запомнил этого переводчика по "Иосифу и его братьям".