Дневник, 2005 год [январь-сентябрь]

Любопытно, что, растерявшись, власти пытались сначала отыскать каких-либо зачинщиков или участие левых сил в этих эксцессах. Никак в головах властей не укладывается: дайте народу большие пенсии — они, кстати, заработаны, — чтобы хватало не только на молоко и хлеб, но и, как западным леди, на путешествие в другие страны, и никто и не пикнет, если даже сказать, что отныне билет на транспорт эти леди и старые джентльмены должны будут покупать сами.

16 января, воскресенье. В теплице стаял снег, и под ним немножко пожухлая, но все равно зеленая и почти свежая оказалась петрушка. Ее-то и накрошу в харчо, приготовленное В.С. Как ни странно, за ночь в тепле после бани я ожил, хотя ночью два раза просыпался и пил валидол. Может быть, это оттого, что резко поднималось давление. Утром уже морозец Замечательная стоит погода, так жалко уезжать.

Вечером по одной из программ показали — я смотрел это не с начала — последнее интервью Льва Рохлина. Он практически, называя фамилии, в том числе и фамилию Березовского и Грачева, говорил о предательстве и страшной коррупции в армии в начале чеченской войны. Сказано, что жизнь солдат была отдана за нефть. Из слов Рохлина также стало ясно, что Дудаев мог бы стать самым верным вассалом России, если бы были предприняты лишь некоторые меры, которые не были приняты. Говорил о предательстве средств массовой информации по отношению к армии. Поэтому-то его и убили. Давая такие интервью, он не мог выжить.

17 января, понедельник. Во-первых, у меня на столе лежит книжка Мальгина "Советник президента". Красивая обложка, с правительственной "Волгой" и храмом Василия Блаженного — все кремлевские аксессуары. На последней странице — некоторые высказывания об авторе, выпечатываю то, чего не знал: "Андрей Мальгин — милый человек, разводящий дома пираний" (Алла Босорт), "Люблю я Мальгина Андрея, что очень странно, не еврея" (Сергей Довлатов), "Андрей Мальгин — веселый и дерзкий мальчишка, который любит разорять тоталитарные птичьи гнезда" (Валерия Новодворская).

Таким характеристикам можно и позавидовать. Мне, конечно, очень интересно, как ко всему этому отнесется герой романа, я его не буду утешать, хотя роман, конечно, очень злой, я бы сказал даже — злобный. Утешением же может служить то, что, прочитав его две недели назад, я сейчас уже не помню, о чем он. Если бы герой знал, как быстро все забывается! Но, как написано на воротах одного из концентрационных лагерей, "каждому — своё".

Утром был на экзаменах по английской литературе у Сергея Петровича. Получил большое удовольствие, так как многое из того, о чем спрашивал преподаватель, я не знал. Большинство девочек отвечало очень хорошо, особенно Катя Ривкина и вторая девочка — ….. Ваня Сотников, который, конечно, рассчитывал на пятерку, такую стал развешивать лабуду по поводу "Улисса", что мне сразу было ясно — он роман не читал, хотя и уверяет, что читал роман с комментариями. Знает лишь трех героев, но не знает ни их профессии, что странно, не знает и портретов художника в Юности и других особенностей этого текста. Это обычная линия поведения профессорских детей, исключение в свое время составляла лишь Маша Царева. Только крайний либерализм Толкачева и мое попустительство позволили Сотникову получить все же четверку. Бог с ним. Жаль, что парень никогда уже не вернется к этому роману, и для него погибнет эта сторона мировой художественной жизни.

Во время студенческих ответов, когда речь шла об Оруэлле, Хаксли, Вирджинии Вульф, передо мной вдруг замаячил новый роман. Как же мне смертельно надоело писать, сверяясь с какой-то документальной подосновой, проверять цитаты! Хватит, напишу современный роман-фантазию из диалогов, побываю во всех ипостасях, побуду и официантом, и прохожим, и мужчиной, и женщиной, и ребенком, и идиотом, и профессором, и придурком, и бомжем. Есть у меня что сказать о сегодняшней жизни. И напишу я всё это между делом — в трамвае, в машине, в метро.

Но пока буду собирать материал для книги о письмах.

18 января, вторник. Был до некоторой степени сумасшедший представительский день, думал, что даже не попаду на работу, но попал. Занимался делами, и Максим, мой секретарь, рассказал мне, среди прочего, интересную историю. Это было, правда, под вечер, уже когда мы расходились. Вот как выглядело появление его у нас в институте в качестве моего помощника-секретаря.