Дневник, 2005 год [январь-сентябрь]

Утром звонил Юрий Иванович Бундин, продолжающий (не потому что он мой хороший знакомый, а потому что проникся этой идеей) лоббировать Литинститут. Мы ведь остаемся в самой невыгодной, среди творческих вузов, позиции: у нас нет ни готовых картин, ни этюдов, как у художников, ни возможности продемонстрировать владение инструментом, как у музыкантов; чтобы мы показали себя, нужно время. Он говорил о президентском гранте в Администрации. Договорились, что я напишу большую докладную записку относительно помощи литературе. У меня есть несколько мыслей, в первую очередь — прекратить кормить фонды и другие организации, а возвращаться к тем формам, которые продумала еще советская власть: консультационные пункты, не роскошные липкинские слеты с одними и теми же персонажами, а провинциальные семинары, недорогие семинары в Литинституте — и прочее, и прочее. Это уже показало свою результативность. Откуда вышел Распутин? Вот так-то.

14 мая, суббота. Хотел утром разобрать все бумаги, но вспомнил о статье для журнала "Российская Федерация". Румянцев, который так хорошо сделал интервью со мной в прошлый раз, в жанре статьи чего-то не дотянул, да и я, видимо, не сосредоточился. Теперь глянул, там явно чего-то не хватает, и все утро сидел и добавлял, уточнял, ставил акценты. Уже к вечеру, после окончания семинара, когда набили текст на компьютере, и я еще раз его перечел, позвонил Румянцеву и попросил перенести встречу на утро понедельника.

В час тридцать начали семинар по первой главе романа А.Упатова. Эту главу, хорошо и сильно написанную и плотно населенную, прочли все. Здесь много внешне похожего на стилистику Достоевского, и к этому все привязались. Для меня, при всех недостатках работы, Леша — законченный писатель. Написать под Достоевского это одно, но думать интенсивно и объемно — а в этом Леша с классиком схож — это другое. Так в моем семинаре умеют не многие. Прием достаточно обнажен: два друга, Борис и Глеб — аллюзия с нашими святыми не прячется, — здесь же героиня, чем-то схожая с героинями Достоевского. Я давно уже заметил, что Леша не истерически, но глубоко и искренне религиозен. Это чувствуется и по роману. Уже в первой главе появляется и священник, и произносит проповедь. Вся эта линия довольно естественна, по крайней мере не менее органична, чем в последней повести В.Распутина. Все действие происходит то ли в маленьком подмосковном городе, то ли на столичной окраине, где жизнь отчуждена от центра. Публицистичности или политики впрямую нигде нет, но от этого вещь не становится несовременной. Я абсолютно уверен, что автор и защитится успешно, и большим писателем станет.

После семинара ходил на почту и отослал 37 экземпляров своего реферата. Восхитился замечательно и быстро работающей приемщицей. Сдав конверты, в ларьке напротив купил полкило клубники и отнес на почту.

Вечером долго сидел над статьей о культуре для парламентского журнала.

15 мая, воскресенье. Все же поехал утром на дачу и часа три возился с кустами черной смородины. Хотел было уезжать в Москву только в понедельник утром, но вспомнил, что дома ждут документы к коллегии министерства культуры. Как же здесь хорошо! Занимался тем, что окапывал кусты черной смородины и потом сыпал кругом навоз. Ел суп, который, как всегда в пятницу, приготовила для дачи В.С. Какая же она молодец, что успевает все это сделать! Собака лежала на траве, греясь на солнышке. Как и мои, силы ее убывают, она уже не бегает по участку, но, если надо, встанет и гавкнет.

Днем В.С. позвонила по сотовому телефону и, плача, сказала: умерла Гундарева, ей было всего 56 лет.

Вернулся в Москву только в десятом часу. По телевидению рассказали, что состоялась большая демонстрация молодежного объединения "Наши". Естественно, студенчество. Свезли с разных сторон, наказали, как себя вести, раздали майки. Ух, как все сейчас дерутся за молодежь! Вчера А.Е.Рекемчук говорил о замысле журнала "Первокурсник", деньги на него вроде бы обещал Конгресс интеллигенции. Но продолжу о "Наших". Конечно, против них выступили лимоновцы, и полтора десятка агрессивных нацболов забрала милиция.

16 мая, понедельник. Иногда возникают такие события, которые, с одной стороны, можно определить двумя строками. Состоялась-де коллегия министерства культуры, на которой рассматривался вопрос художественного образования, вторым был вопрос развития телевизионных систем. По cути, верно. Но вот когда люди начинают что-то на эту тему говорить, понимаешь, как всё объемно и невероятно важно для всей страны и как опасно, не разобравшись в этом детально, принять решение. Тогда становится ясно, что тема, конечно, не укладывается и в абзац.

На коллегии присутствовал министр образования Андрей Александрович Фурсенко. По первому вопросу он говорил самым последним. Не помню кто перед его выступлением сказал: "Мы привыкли говорить среди единомышленников", — Фурсенко с места не без горечи сострил (имея в виду себя, свой образ в зеркале СМИ): "А этот, мерзавец, пришел…"