Дневник. 2009 год.

Днем, как всегда, семинар. На этот раз обсуждали большой рассказ Марка Максимова. Это опять детство, юношеская любовь, точь-в-точь, как у Никитина из моего прошлого выпуска. Все это в разных вариантах я читал уже несколько раз. Трудность обсуждения в том, что Марк – мастер слова, и все это – поиск души – было написано довольно хорошо, почти без прорывов. Но должен сказать, что требования мои высокие, в принципе я совершенно спокойно мог бы поставить этот рассказ в диплом Марка.

Начал семинар с рассказа, о прочитанном в последнее время, а потом вслух прочел короткий рассказ Маргариты Хемлин из ее книги. Немедленно туманный текст Марка вошел в некоторый конфликт с совершенно определенным сюжетом и языком этого рассказа. Ну, а дальше я давил, давил в надежде, что что-то в головах останется. В качестве аргумента было то, что подобная манера от Белого до Пруста – уже пройденное в литературе.

Теперь относительно предсказанных Выжутовичем пробок. Собрался ехать в театр, на балет, на «Ромео». Пригласил Коля Чевычелов. Выехал по направлению к Дому музыки на Павелецкой за два часа. Невероятная пробка на Смоленской у МИДа – видимо, из-за Хиллари Клинтон, и на каждом светофоре пятнадцать-двадцать минут «стоянки». За полтора часа я доехал только до Парка культуры, пришлось дать эсмэску танцору и ехать домой.

14 октября, среда. «Ну и денек!» – так постоянно восклицает «Эхо Москвы», перед тем как дать рекламу. Вчера вечером из-за пробок опоздал на спектакль, но сегодня все успел. Утром отвезти машину в ремонт на Белорусскую, а потом даже не опоздал на конференцию по Сергею Клычкову. Здесь юбилей поэта. Организовал все это, естественно, В. П. Смирнов. Началось все с небольшой, как сказали, «литиийки». Такого прежде не было, но трогательно. Весь зал встал, смотрел на маленькую иконку, прислоненную к школьной доске, и все крестились, повторяя крестное знамение вслед за священником. Батюшка оканчивал наш институт. А впрочем, помнится мне, как проводили службу в дни смерти Пушкина. Организовывал тогда все Олег Ефимов, и помню, один раз служил отец Владимир Вигилянский. Тоже наш выпускник, сейчас он – одно из первых лиц при Патриархе.

Когда зал поднялся, то трогательно было наблюдать за Вадимом Ковским. Он сидел впереди меня и обмахивался газеткой. Я здесь вспомнил в свое время потрясший меня рассказ Евгения Самойловича, как он вместе с женой ездил впервые в Иерусалим и тихо и спокойно оставил ее, когда та пошла в храм – «мне, иудею, не положено». Я люблю людей, не изменяющих своим убеждениям.

Обосновывал идею конференции выступивший вначале В. П. Смирнов. Несколько фраз. «У нас теперь любой чечёточник – талант, а хрипатая баба – национальное достояние». «В годы пламенного антисоветизма мы провели конференцию по Николаю Островскому и его житийной книге, книге-мифу». Все это проекция на Сергея Клычкова.

Открывал конференцию Б. Н. Тарасов. Естественно, всех благодарил, говорил о пространстве, которое охватывает Литературный институт, здесь и Мандельштам, и Пастернак, и Клычков. Роскошная цитата из «Красной Нивы». А. Ахматова о Сергее Клычкове: «ослепительной красоты человек». Ахматова жила здесь. Очень тепло говорили о легендарной заведующей кафедрой зарубежной литературы института Валентине Александровне Дынник. В свое время, когда зазвучали первые раскаты грома над головой Клычкова, она написала статью в его защиту. Разные мнения по поводу творчества Клычкова. «Легко поет, но не вижу священного». Это, кажется, Блок, записывать не успеваю. Мысль Горького об излишнем увлечении возможностями языка как таковым, без передачи смыслов. «Внутренняя опустошенность превышает талант». Вопросы «темного корня» в жизни и судьбе человека.

Я все это записывал, и тут опять пришла мысль, как Тарасов вырос. Как расковался, как хорошо он сегодня говорит. Прекрасная цитата из Соловьева об этом самом темном корне. «Силы человеческие осеклись». То, что я успел записать на маленький компьютер, совершенно не соответствует впечатлению.

Пропускаю приветствия от Талдомского района, где Клычков родился.

Второй выступающей была Наталья Михайловна Солнцева. О времени запрета произведений Клычкова и даже его имени. О ряде имен крестьянских поэтов, которые открылись в начале 80-х. Упомянула роман «Сахарный немец», я помню, смотрел фильм по этому произведению, не впечатлило. В 80-е разрешили работать с архивами. Многое оказалось уничтоженным еще в 39-м «как улики». О жизни Клычкова в нашем институтском флигеле. Сюда к Клычкову приходил его крестный Николай Клюев. Об источниках. Радует, что еще приходит новая информация. Тем не менее многое еще не отработано, в качестве примера привела отношения юного Клычкова и брата П. И. Чайковского Модеста Ильича Чайковского. Они встречались в Клину. Есть мифы, которые, тем не менее повторяются. Биография Клычкова – проекция всей литературной ситуации Серебряного века и 20-х годов. Клычков часто встречался с Мандельштамом, которого называл «Осип Емильевич».