Дневник. 2010 год

20 сентября, понедельник. Вот тебе и сфера обслуживания! Так обруганная при социализме, она действует уже во время капиталистического порядка. Утром записался в парикмахерскую, куда хожу много лет и где кроме платы за работу каждый раз оставляю 100 рублей чаевых. Прихожу вовремя, но у моего мастера, к которому я записался, уже сидит клиентка. Взволнованная администраторша оправдывается: «Ах, я отходила, и к мастеру посадили клиентку. Это минут на пятнадцать. Подождите, пожалуйста!» Я вижу, что мой мастер не освободится и через полчаса. Иду в другую парикмахерскую на Ленинском проспекте. Это в доме 70/11. На дверях парикмахерской красуется надпись, что они работают с 10 часов утра. Время 11.30 - никого нет. Я поворачиваюсь и иду в недавно открывшуюся в нашем доме парикмахерскую. Они ищут клиентов, берут, говорят, недорого. Захожу, клиентов никого. Кассирша или администратор приветливо меня встречает и уходит куда-то вглубь. Слышу мужской голос, мастер, наверное, мужчина. Женщины стригут иногда не хуже, но я предпочитаю мужчин, им виднее. Наконец администратор возвращается и разводит руками: «Приходите позже, он уходит в банк». В три эти парикмахерские я уже никогда, по крайней мере в ближайшее время, не пойду.

21 сентября, вторник. Утром довольно удачно провел семинар с первым курсом. Разбирали рассказ-сказку Златы Шевченко «Кукла». Сегодня был день новых педагогических приемов. Я начал с вопроса к аудитории: вы, дескать, уже, ребята, знаете мой вкус, нелюбовь к фэнтези, ко всякой сказочной чертовщине. Вы, конечно, догадываетесь, что в вопросе брать или не брать абитуриента очень многое, если не все, зависит от руководителя семинара? Как вы думаете, почему я на свой семинар взял Злату? Ну, а дальше были довольно точные ответы и, собственно, сама дискуссия по рассказу.

На втором, взрослом, семинаре обсуждали Володю Репмана. Его рассказ по какому-то стечению обстоятельств тоже называется «Кукла». Все близко лежит. Эта кукла мне не нравилась, хотя кое-какие мелочи в рассказе получились. Но идея была выдумана, неорганична, не было ни социологии, ни, по большому счету, характеров. Ребята оказались молодцами, практически сами высказали то, о чем счел бы нужным сказать я. Но я здесь в самом начале опять применил новый прием. Заставил Володю рассказывать эпизод за эпизодом свое собственное сочинение. Попутно шли простые вопросы по тексту, на которые Володя не всегда мог ответить. А где происходит действие, в Москве или в провинции? А какой дом? А какая планировка у квартиры? А как долго знакомы герой и героиня? И все в таком же духе. И тут Володя поплыл… Раскрутить такое начало, определив подход, было делом техники.

В половине седьмого встретился со своими первокурсниками у МХАТа на Тверском и отправил их смотреть «Мастера и Маргариту». Здесь мне хорошо помогла Ксения Фрекауцин. Сам на спектакль не пошел, а сразу же отправился на метро в Астраханский переулок - Володя Костров отмечает свой день рождения дома. Было все прекрасно, я вспомнил, как впервые пришел сюда 25 лет назад. День рождения Володи тогда отмечался в Октябрьском зале Дома Советов, а потом все поехали к ним с Галей домой. Галя все совершенно изумительно приготовила, богатый стол, хорошее мясо, многое из того, что мне нельзя есть. Но я ел. Еще внизу, в подъезде, встретил Володю Крупина, который предупредил: очень вкусное запеченное мясо.

За столом, когда уже вошел, увидел вальяжно сидящего Феликса Феодосьевича Кузнецова. Поздоровавшись с народом, я прошел к своему месту так, чтобы не подавать ему руки. Естественно, это было замечено. Но он, правда, быстро ушел. Володя читал стихи, кто-то из гостей играл на гармошке. Гармошка и балалайка действуют на меня магически - это моя музыка, я пьянею, предки говорят во мне. Потом пришел БНТ, я как раз поднимался от стола и тут ляпнул: садитесь, Борис Николаевич, вы всегда садитесь на мое место.

22 сентября, среда. Сахар после вчерашних излишеств был довольно большой - 6,5, но могло быть и больше. Всего ломало. По «Эху» говорили, что Лужкова телеграммой поздравила Светлана Медведева. Совершенно больной, из носа течет, но все же собрался и к часу поехал в мэрию на Тверской на окончательное заседание по фонду Юрия Долгорукого. Все прошло довольно гладко, как и условились ранее, но вдруг взял слово Альберт Оганян. Он долго говорил о недостатках в книге «Русские в истории Азербайджана». Не так писали об армянах и Карабахе. Потом возник некоторый конфликт, уже давно возбуждаемый Александром Эбаноидзе. Жюри полагает, что премию надо дать некому грузинскому поэту, а Александр Луарсабович настаивает на грузинской поэтессе, которая печаталась у него в журнале. Хорошо, что к этому я был готов, несколько дней назад я дал всю грузинскую серию Олесе Николаевой, она расставила приоритеты от первого до пятого. Эти приоритеты совпали с мнением жюри. Здесь уже не поспоришь.