Дневник. 2010 год

Оба семинара прошли довольно успешно. На одном разбирали Мишу Тяжева, 36-летнего актера, который пошел учиться литературе, на другом - рассказ Марины Савранской. И там и там мне было интересно. Тяжев, конечно, житейски человек опытный, да и пером владеет - его небольшие миниатюры скроены ловко, хотя и не всегда прописаны. Но мастерство начинается тогда, когда именно для трудных мест находятся точные слова. Рассказ же Марины хорош тем, что она «в чертеже» справилась с замыслом. Для нее это большая победа, потому что даже здесь у нее прежде не всегда получалось. Это, конечно, еще и моя виктория - чему-то научил, сюда бы теперь плотное и не казенное слово! За Марину я немножко успокоился.

29 сентября, среда.После семинара на следующий день всегда наступает упадок сил. Долго вставал, готовил еду, разбирал бумаги у себя на письменном столе. Работа опять была не главная, проклятый Словник. Здесь приходится платить большие деньги, сначала за сам Словник, за список имен и фамилий, а потом еще столько же, чтобы разнести нумерацию страниц, а потом еще месяц ежедневно сидеть и все уточнять и проверять. Среди дня ездил на трамвае в баню, ехать пришлось долго, и в пути читал «РГ», которую вынул из ящика. Последнее время читаю не каждый день, а здесь много интересного. Собственно для меня и для Дневника.

Естественно, есть какие-то материалы о Лужкове, но чего это все читать, это все лишь стенания по поводу, а не по сути. Путин вот обмолвился, что надо бы Лужкову налаживать контакты с президентом, значит, из-за неумения обращаться с президентом, который моложе старика Лужкова на тридцать лет, отрешили? Теперь оказалось, что уволили Лужкова не из-за того, что недоглядывал в хозяйстве, когда и стоимость нового жилья в Москве заоблачная, и стоимость строительства дорог в четыре раза дороже, чем во всем мире, а по политическим мотивам. Ну да ладно, я сегодня не об этом, и даже не о прекрасном монологе, который на «Эхо Москвы», по поводу все той же недобровольной отставки Лужкова, произнес Саша Проханов. Это я уже услышал, когда после семи вернулся домой. Между тем, было сказано, что именно лужковский ОМОН стрелял в 1993-м.

Пока ехал, с жадностью читал большое интервью с Жоресом Алферовым. В этом интервью чувствуется огромное сомнение этого много жившего и много повидавшего человека в быстроте, грезящейся нашему президенту в его задумке со Сколковом. Недаром под заголовком, который сам по себе настораживает вопросительной интонацией - «Как повенчать науку с бизнесом», стоит еще и такое: «В чистом поле инновации не рождаются, считает академик Жорес Алферов». Это при том, что академик - один из сопредседателей Консультационного совета в Сколкове.

30 сентября, четверг.Встал в половине шестого, потому что надо было ехать в Обнинск - сегодня должны были привезти заказанные две недели назад окна для дачи. Дача моя, которую, казалось бы, строил совсем недавно, уже ветшает.

1 октября, пятница.

 Прежняя работа, делавшаяся без особого энтузиазма, - «космический рассказ», а я написал очерк «Цензура и Гагарин», - кроме значительного, уже истраченного гонорара, - получила продолжение. Я отправляюсь в Париж на презентацию книги. Компания, казалось бы, едет не вполне дружественная. Подчеркиваю это, чтобы сказать, в какой мы подчас сами себя загоняем тупик, давая разгуляться фантазии. Итак, кроме хитреца Анатолия Королева, с которым у меня отношения добрые, едут Сережа Чупринин, с которым многое натянуто, и бывший институтский выпускник Володя Березин. Володю хорошо помню по прежним временам - скрытность, амбициозность, самоуверенность. Ну, если это иметь в виду, то возмужал, пополнел, стал бриться наголо, но сильно не изменился. По-прежнему расчетливым, осмотрительным, излишне осторожным показался мне и сегодня, как и раньше, Толя Курчаткин. А вот Сергей Иванович оказался совершенно иным. Возможно, это возраст, когда нечего уже делить, а возможно, параллельно прожитая жизнь и общая литературная молодость, но как-то мы подобрели друг к другу. Летели - это французская экономность, так дешевле - через Копенгаген, значит, организовались большие паузы и на пересадках, и на посадке, разговорились, разболтались. С.И. даже вспомнил название статьи в «Литературке», - это была первая статья обо мне - «Сергей Есин, прозаик», в верстке название статьи, снизив ее значение, изменил, кажется, Изюмов.

На датских авиалиниях, и когда летели в Копенгаген, и когда пересели на рейс до Парижа, нас не кормили. Мы это отнесли исключительно на счет датской упрямой расчетливости. За особую плату развозили чай и соки.