Дневник

– О, ты станешь такой знаменитой, когда…

И Мисти говорит:

– Стоп. Точка, абзац.

Мисти срезает ее словами:

– Тебе так легко вскармливать надежды других людей. Неужто не видишь, как сама их и губишь?

Мисти говорит:

– Я чертовски хорошая официантка. Если ты случайно не заметила, мы больше не принадлежим к правящему классу. Мы не пуп мира.

Питер, вот в чем проблема твоей матери: она никогда не жила в трейлере. Никогда не стояла в очереди в бакалейную лавку с талоном на льготную покупку продуктов. Она не знает, как жить в бедности, и не рвется учиться.

Мисти говорит: они б могли придумать что похуже, чем воспитать Табиту так, чтобы она вписалась в эту экономику, была способна найти работу в мире, который унаследует. Нет ничего дурного в том, чтоб обслуживать столики. Вылизывать номера.

А Грейс аккуратно кладет кружевную ленточку меж страниц дневника, чтоб отметить то место, где пришлось прерваться. Она поднимает голову и говорит:

– Тогда почему ты пьешь?

– Потому что люблю вино, – говорит Мисти.

Грейс говорит:

– Ты пьешь и шляешься с мужиками, потому что боишься.

Под «мужиками» она, должно быть, имеет в виду Энджела Делапорте. Человека в кожаных штанах, что снимает Уилмот-хаус. Энджела Делапорте с его графологией и фляжкой доброго джина.

А Грейс говорит:

– Я точно знаю, что ты чувствуешь.

Она складывает руки на дневнике у нее на коленях и говорит:

– Ты пьешь потому, что хочешь выразить себя и боишься.

– Нет, – говорит Мисти. Она отворачивает голову к плечу и искоса смотрит на Грейс. И Мисти говорит: – Нет, ты не знаешь, что я чувствую.

Огонь рядом с ними щелкает и посылает спираль из искр вверх, в дымовую трубу. Запах дыма выплывает наружу и распространяется от камина. От их праздничного костра.

– Вчера, – говорит Грейс, – ты начала копить деньги, чтоб уехать обратно в твой родной городишко. Ты их держишь в конверте, а конверт подсовываешь под краешек коврика, рядом с окошком в твоей комнатенке.

Грейс поднимает глаза, ее брови задраны, коругатор гофрирует пятнистую кожу лба.

И Мисти говорит:

– Ты за мной шпионила?

И Грейс улыбается. Она легонько стучит увеличительным стеклом по открытой странице и говорит:

– Это в твоем дневнике.

Мисти говорит ей:

– Это твой дневник.

Она говорит:

– Невозможно вести чужой дневник.

Просто чтобы ты знал: за Мисти шпионит ведьма и все-все записывает в зловещем красном кожаном блокноте.

А Грейс улыбается. Она говорит:

– Я его не веду. Я читаю его.

Она переворачивает страницу, смотрит на нее сквозь свою лупу и говорит:

– О, завтра, похоже, будет весело. Тут сказано, что ты вероятнее всего повстречаешься с милым полицейским.

Для протокола: завтра же Мисти сменит замок на своей двери. Pronto.[27] Мисти говорит:

– Стоп. Еще раз: стоп, точка, абзац.

Мисти говорит:

– Наша главная проблема сейчас – Табби, и чем скорее она научится жить обычной жизнью, в которой у нее будет нормальная, будничная работа и крепкое, надежное, обыкновенное будущее, тем счастливее она будет.

– Секретаршей в офис? – говорит Грейс. – Чужих собак мыть? За чек на зарплату раз в неделю? Так, выходит, ты из-за этого пьешь?

Твоя мать.

Для протокола: она имеет право услышать ответ.

Ты имеешь право услышать ответ.

И Мисти говорит:

– Нет, Грейс.

Она говорит:

– Я пью потому, что вышла за глупого, ленивого, нереалистичного мечтателя, который был воспитан с верой в то, будто в один прекрасный день он женится на знаменитой художнице, и оказался не способен пережить крушения надежд.

Мисти говорит:

– Ты, Грейс, ты проебала своего собственного ребенка, и я не дам тебе проебать моего.

Наклонясь так близко, что становятся видны белая пудра в морщинах Грейс, в ее ритидах, и красные паучьи линии – там, где помада Грейс кровоточит в морщины, окружающие рот, – Мисти говорит:

– Прекрати ей врать, поняла? Иначе, клянусь, я завтра же соберу свои сумки и увезу Табби с этого чертова острова.

А Грейс смотрит мимо Мисти, глядя на что-то или кого-то у той за спиной.

Не глядя на Мисти, Грейс просто вздыхает. Она говорит:

– Ох, Мисти. Слишком поздно ты спохватилась.

Мисти оборачивается и видит Полетту, портье, – та стоит себе в своей белой блузке и темной плиссированной юбочке и говорит:

– Прошу прощения, миссис Уилмот?

Одновременно – и Грейс, и Мисти – они говорят, «да?».

И Полетта говорит:

– Я не хочу мешать вашей беседе.

Она говорит:

– Мне просто нужно положить еще полено в огонь.

И Грейс захлопывает книгу, лежащую у нее на коленях, и говорит:

– Полетта, ты нам нужна, чтоб разрешить наш маленький спор.

Двинув лобным мускулом так, чтоб поднять лишь одну бровь, Грейс говорит:

– Разве ты не хочешь, чтобы Мисти поскорее написала свой шедевр?

Погода сегодня отчасти сердита и предвещает покорность и ультиматумы.

И Мисти поворачивается, чтобы уйти. Сделав шаг, останавливается.

Волны снаружи шипят и разбиваются.

– Спасибо, Полетта, – говорит Мисти, – но пришло время всем на острове просто смириться с тем фактом, что я собираюсь откинуть копыта ничтожной толстухой.

12 июля