Дневник

Фигура ближе на один шаг. Дурацкая галлюцинация. Пищевое отравление. Аполлон без трусов. Мисти без трусов. Оба они в грязи на лугу, как на ринге, окруженном деревьями. Чтобы прочистить голову, прогнать наваждение, Мисти принялась рисовать. Рисовать то, чего нет. Просто чтобы отвлечься. Глаза ее закрылись, Мисти поднесла карандаш к стопке листков акварельной бумаги и почувствовала, как он скребется там, выводя прямые линии, – а она лишь время от времени терла бумагу краем большого пальца, сглаживая штриховку.

Автоматическое письмо.

Когда карандаш остановился, Мисти поняла, что все позади. Статуя исчезла. Желудок унялся. Жижа подсохла, и она стряхнула самые вонючие куски, закопала салфетки, свое испорченное нижнее белье, свои скомканные наброски. Вернулись Табби и Грейс. Они отыскали недостающую чайную чашку, кувшинчик для сливок или что там еще. К тому времени вино кончилось. Мисти успела одеться и пахла немного лучше.

Табби сказала:

– Вот, посмотри. Мой подарок на день рождения, – и вытянула руку, чтобы показать кольцо, сияющее на пальце. Квадратный зеленый камень, ограненный, искрящий.

– Это перидот, – сказала Табби и подняла его над головой, чтоб он вспыхнул закатным солнцем.

В машине Мисти уснула, недоумевая, откуда вдруг взялись деньги. Грейс везла их обратно в деревню вдоль Разделительной авеню.

Лишь спустя какое-то время Мисти взглянула на этюдник. Все удивились, и она больше всех. После этого Мисти просто добавила пару мазков акварели. Удивительно, что способно создать подсознание. Нечто из времени, когда она росла, какая-то картинка из курса по истории искусства.

Предсказуемые мечтания бедной Мисти Кляйнман.

Энджел что-то говорит.

Мисти говорит:

– Прошу прощения?

И Энджел говорит:

– Сколько вы за это возьмете?

Он имеет в виду деньги. Цену. Мисти говорит:

– Пятьдесят?

Мисти говорит:

– Пятьдесят долларов?

Эта картинка, которую Мисти нарисовала с закрытыми глазами, голая и перепуганная, пьяная, с больным животом, – первое проданное ею произведение искусства. Это самое лучшее, что Мисти сделала в жизни.

Энджел раскрывает бумажник и достает оттуда десятку и две двадцатки. Он говорит:

– Ну а что еще вы мне можете рассказать про отца Питера?

Для протокола: когда Мисти подошла к окраине луга, рядом с тропой обнаружились две глубокие ямки. Они были в паре футов друг от друга, слишком большие для отпечатков ног, слишком разнесенные для человека. Цепочка ямок тянулась в глубь леса – они были слишком большие, слишком далеко одна от другой, чтобы их мог оставить идущий человек. Мисти Энджелу про это не рассказывает. Он решит, что она рехнулась. Рехнулась, как ее муж.

Как ты, дорогой, милый мой Питер.

Сейчас от пищевого отравления осталась лишь пульсирующая головная боль.

Энджел подносит картинку поближе к носу и принюхивается. Он морщит нос и принюхивается еще раз, потом засовывает картинку в боковое отделение кофра. Замечает, что Мисти наблюдает за ним, и говорит:

– О, не обращайте на меня внимания. Мне на секунду показалось, будто пахнет дерьмом.

15 июля

Если первый за четыре года мужчина, глядящий на твои сиськи, оказывается полицейским, выпей. А если вдобавок он уже знает, как ты выглядишь голой, выпей еще.

И при этом двойную.

Какой-то тип скучает за столиком восемь в «Столовой Дерева и Злата», ничем не приметный тип, твоих лет. Крепко сбитый, плечи ссутулены. Рубашка на нем сидит в самый раз, вот разве туговато на брюшке, белом воздушном шаре из искусственного хлопка, выпирающем над ремнем. Волосы на висках у него выпадают, и залысины тянутся вдоль по черепу длинными треугольниками голого скальпа над обоими глазами. Оба треугольника ярко-алые, опаленные солнцем, так что получаются длинные острые рога черта, торчащие надо лбом. Перед мужчиной на столе открыта маленькая записная книжка на спиральке, и он что-то пишет в ней, поглядывая на Мисти. На нем галстук в полоску и темно-синяя спортивная куртка.

Мисти несет ему стакан воды, ее рука дрожит так сильно, что слышно, как стучат кубики льда. Просто чтобы ты знал: ее головная боль продолжается третьи сутки. Ее головная боль – это будто опарыши роются в склизкой мякоти ее мозга. Черви сверлят ходы. Жуки-древоточцы прокладывают туннели.

Тип за столиком восемь говорит:

– Сюда не очень-то часто заходят мужчины, а?

Его лосьон после бритья пахнет гвоздикой. Он – тот мужчина с парома, с псом, который решил, что Мисти сдохла. Коп. Детектив Кларк Стилтон. Преступления на почве ненависти.

Мисти пожимает плечами и вручает ему меню. Мисти стреляет глазами по зале, по позолоте и деревянным панелям, и говорит:

– А где ваша собака?

Мисти говорит:

– Может, закажете что-нибудь выпить?

И он говорит:

– Мне нужно увидеть вашего мужа.

Он говорит:

– Вы – миссис Уилмот, не так ли?

Имя на табличке, пришпиленной к ее розовой пластиковой униформе, – Мисти Мэри Уилмот.

Ее головная боль – это будто молоток тук-тук-тукает по длинному гвоздю, загоняя его в затылок, произведение концептуального искусства, молоток долбит в одну точку все жестче и жестче, пока все на свете не вылетает из головы.