Дневник

Видимо я волновался, потому что после был как избитый: все болело, как после сильного физического напряжения.

24 марта. <…> Звонил Ольге Конст<антиновне>. Вычетов больше, чем 1200 рублей. Если отдам все долги и заплачу по всем счетам и обязательствам, то останется около 2000 рублей. Маловато, но могло бы быть и меньше. Чудо, что напечатали сразу такое количество копий. <…>

Сегодня в Кремле открылся Съезд писателей РСФСР. Вчера мне предлагали гостевой билет, но я не взял. Это витрина с муляжами. Радио сообщает, что на открытии были Брежнев и Косыгин. <…>

26 марта. <…> Звоню и под вечер еду к Надежде Яковлевне, которую не видел с осени. У нее, как обычно, люди: некий физик с дочкой^[99], еще какая-то дама, потом приходят очкарик Андрей^[100]и Мелетинский с женой.^[101] Обычные разговоры и споры о разном, но на этот раз без политического заострения. Спор о Набокове. Физик бранит Юрину повесть «Обмен».

Н. Я. показывает мне номер «Дейли Геральд» от 19 марта, где напечатана большая заметка о ее мемуарах. Рукопись каким-то образом попала за границу и осенью выйдет одновременно в Лондоне и Нью-Йорке. Н. Я. польщена, но и чуть-чуть испугана. Даже не бравирует. <…>

Я привез Н. Я. 2 бутылки Саперави, апельсинов и шеколад. У нее была бутылка настоящего французского Бордо, которое оказалось отличным.

28 марта. <…> Два дня подряд виделся с Юрой. Вчера обедали в ЦДЛ. Сегодня ели там в нижнем буфете пирожки с капустой с соком — ресторан был еще закрыт. Он завтра уезжает на 10 дней в Монголию с писательской бригадой.

<…> Очередной окололитературный скандал: Смеляков (наверно, в пьяном виде) сказал дочери Галины Серебряковой, что ее отец — палач, расстреливавший людей, а мать — б….. Серебрякова прижила эту дочь в лагере от местного начальника. Смеляков — хам, хотя все, что он сказал правда, но зачем это было говорить девушке, которая чуть не повесилась? Серебрякова хочет подавать на Смелякова в суд<,> и парторганизация ССП пытается это все замять.

30 марта. <…> Вечером приходит Лева. Рассказы о «Новом мире». Слух об опале Шел<епина>.

31 марта. <…> Прочитал вышедшее в Самиздате письмо А. Д. Сахарова, В. Ф. Турчина^[102]и Р. А. Медведева руководителям партии и правительства СССР.^[103] В нем дан анализ состояния экономики, развития техники и производства и образования в нашей стране с компетентно подобранными данными, констатируется общее отставание от всех передовых стран мира и с умеренным оптимизмом доказывается, что при постепенной общей «демократизации», выборности, гласности и пр. — это отставание может быть преодолено и — обратное — без них страну ждет катастрофа.

Слышал, что это письмо должны были подписать кроме Сахарова еще ряд академиков, согласных с его содержанием, но в последнюю минуту отказались и тогда Сахаров предложил подписать Р. А. Кто такой Турчин — не знаю. Под письмом дата: 19 марта 1970 г.

Критический анализ завершается планом (из 14 пунктов) конкретных реформ, как немедленных, так и постепенных, носящих не только организационный, но и политический характер. Впрочем, о внутрипартийном положении ничего не говорится, очевидно из своеобразного такта. Фразеология достаточно скромна: как бы все на основе решений ХХ и XXII съездов. Все это достаточно утопично, если говорить о конкретно-исторических возможностях. <…>

2 апр. <…> Фильм «Хламида» очень понравился В. Т. Шаламову, который успел его увидеть. Он приходил в «Новый мир» и рассказал об этом Леве.

3 апр. <…> Еду в ВУАП. На Красной площади хоронят Тимошенко и проезда через центр нет. Заезжаю в большой книжный магазин на проспекте Калинина и узнаю, что вчера там продавались «Литературные портреты» А. Моруа. Нет книги, которую мне хотелось бы читать сильнее.

В пол-четвертого в ЦДЛ приходит Соломоник^[104], которого я угощаю обедом. Много знакомых: Ва<н>шенкин, Окуджава, А. П. Старостин с Арием Поляковым^[105]и еще разные лица. Сима Маркиш^[106]бранит тетку — мою хозяйку…

Илья <Соломоник> приносит мне записку от Нины Мейнцендорф. ^[107]Чудеса! К ней приезжал ее сожитель с Мостовицы^[108]банщик Косяков, сволочь и стукач. Он сейчас где-то директор завода. Уговаривал ехать к нему. Он был с Мих<аилом> Вас<ильевичем> Беликовым, тоже известным стукачом Каргопольлага. И эта сволочь, погубившая в 37-м году много народа, тоже где-то процветает.

Илья поссорился из-за антисемитизма на работе и собирается уходить. Хочет строиться в Туапсе. Он говорлив, неглуп, но рассказывает все с таким обилием ненужных подробностей, что теряешь нить рассказа.

4 апр. <…> Очень болит сердце, вернее аорта, т. е. центр груди. Еле хожу. Из Лавки <писателей> со встреченным там Левой едем ко мне. Слух о снятии редакторов «Правды», «Известий», АПН «Новости» и ТАСС. Французское радио днем передает слухи о больших перемещениях в Москве. Называют еще имена Косыгина, Машерова, Гречко, Подгорного. Они не были на похоронах Тимошенко. Но позднее передают о приеме Гречко Рауля Кастро.