Дневник

5 окт. <…> Достал только что вышедший том «Избранного» Кафки. В нем «Процесс» и рассказы. В Лавке [писателей] делалось бог знает что. Мне повезло, что мы с Левой почти случайно зашли туда. 250 экземпляров продали за три часа. <…>

М. б. завтра поеду к И. Г. — звонил ему и говорил с Нат. Ив-ой [Столяровой].

7 окт. Ночевал в городе, так как только в первом часу ушел от Эренбурга, просидев с ним с 8 часов вечера.

<…> Для отдельного издания [он] написал в книгу «Люди, годы, жизнь» главы о В. Гроссмане и Тынянове и по-новому главу о «Черной книге». <…>

И. Г. настроен довольно бодро, несмотря на свои беды. Как всегда стали говорить о 37-м годе, Сталине и Бухарине. Рассказ про жену Бухарина («вот она сидела тут, где Вы сейчас сидите»). О том как Б. находился под домашним арестом перед тюрьмой (живя в Кремле), как он объявил голодовку дома и известил, что не прекратит, пока ему не предъявят обвинения. Его вызывают в ЦК (пленум). Крики и угроза, когда он входит. Сталин как бы защищает его от угроз. — Зачем кричать. Ник. Ив. старый член партии и мы должны во всем разобраться… (Потом к нему) — Вы против чего голодаете. Вы против большевистской партии голодаете… И так далее. И снова демагогия, которой стреляный воробей Б. в который раз поверил, и вернувшись домой, сказал жене: — Дай мне колбасы… <…> когда жену Бух-а арестовали, она надела эту шапку [ушанку Сталина, оставленную им при обмене квартирами с Бухариным на вешалке] и поехала в лагерь в шапке Сталина. <…>

Всего не запишешь, а надо бы. Пушкин это делал.

Конечно, И. Г. мог бы написать мемуары интересней, если бы^[152]…

13 окт. <…> Вчера — гонорар за «Вопросы лит-ры» 125 р. Встречи у кассы с Володей Корниловым и Храбровицким. Володя <…> возмущался характером, какой принял юбилей Есенина. — Это лучший способ разлюбить поэта… Рассказы о педерастии Есенина: жил с Клюевым. Так ли? <…>

Потом у Ник. Павл. Смирнова, старого «перевальца», приятеля Ив. Катаева, Воронского и др.^[153] Его выпустили на 10 дней из психиатрической больницы. У него много книг и он много знает и помнит. От него-то я и зашел к Леве.

14 окт. <…> годовщина свержения Хрущева. <…>

Перечитывал мемуары Русанова^[154]. Они очень хороши. Мне это интереснее Кафки и «Носорога»^[155]. Прочитав это, мои друзья удивились бы, но это так.

15 окт. Приехав в «Нов. мир», узнаю новость: Шолохов получил Нобелевскую премию. Все говорят об этом с кислыми улыбками. Это конечно справедливо, но…

Сдал вычитанную статью (верстку). Вставил еще кусочек. Знакомство с Лакшиным^[156]. Томашевский^[157]. Его рассказы об Испании, где он только что был. <…>

Моя статья^[158] идет в № 11 рядом со ст. Лифшица против Дымшица. <…>

17 окт. <…> Еду в город. Встреча с Рубашкиным^[159]. Заходим с ним к И. Г. и сидим около часа. И. Г. напускается на бедного Рубашкина за банальности и пошлости в его книжке. Тот сидит — ни жив ни мертв. Я дважды перевожу разговор, но И. Г. снова к нему возвращается.

Через неделю он едет в Париж на сессию Юнеско с докладом о Данте, куда он вставил страницу из мандельштамовского «Разговора о Данте». В № 11 «Знамени» у него идет цикл стихов, по его словам, «самые невинные» из большого числа, написанных прошлой осенью и весной. Все их напечатать, по его мнению, невозможно.

Ему вчера звонили из Парижа с просьбой сказать что-нибудь о Шолохове, но он отказался.

[И. Г. ругает Романова^[160]] В связи с разговором о Романове замечает, что как он думает, все же о полной реабелитации Сталина не может быть и речи: слишком большое число людей теперь знает об его преступлениях. Я бы назвал его настроение бодрым пессимизмом. По его словам снимают Чаковского^[161].

<…> Очень тепло просит меня заходить, когда вздумается, и прибавляет, что если я хочу прочесть его стихи, то могу взять у Натальи Ив-ны. <..>

Все время нездоровится. То болел низ спины справа, потом слева, сейчас болит что-то ниже живота справа, что там — печень или почки? И одышка. И кажется, часто температура, хотя не сильно.