Дневник А.С. Суворина

Витте и Каприви. Каприви хотел, чтобы Финляндия была отделена от России в таможенном отношении, как отдельное государство. Витте, не докладывая государю, дал Каприви два дня сроку, чтобы взять это предложение назад, и мучительно ждал, что он ответит. Почти в исходе 2-го дня Каприви взял свое требование назад. Витте рассказал об этом Александру III. — «Победителя не судят», — сказал царь, пожимая руку Витте. Был случай, что речь свою в рейхстаге Каприви прислал Витте. Ковалевский хорошо говорит, и он примирился с Витте и имел возможность высказать ему откровенно свое мнение. У Витте большой талант и большой ум. Умение узнавать людей, но малое образование и полное отсутствие нравственных правил. Он старается подкупить всякого человека тем или другим способом и вытянуть из него все, что можно. Огромная ошибка была издать манифест 17 октября, никого не предупредив; все губернаторы узнали из газет, когда они стали выходить. Ковалевский говорит, что Трепов старался в пользу конституции. Он же написал речь царю, сказанную при открытии 1-й Думы. Царь взял из нее 11 строк о порядке и свободе, перефразировав их, и о желании оставить наследнику Россию «крепкую и просвещенную». Остальное — Горемыкинское. Заговорив о том, что Дума не выразила порицания террористам М. М. Ковалевский ответил на вопрос: «ведь убийство это больше чем грех» — так:

— «Я не смел (порицать). Вся моя репутация погибла бы, если б я сказал. Крестьяне сначала рассчитывали на царя, потом на Думу. Когда царь распустил Думу и, значит, показал, что он выше ее, — народ совсем упал духом. Союз русского народа действует возмутительно, стараясь вызвать неудовольствия с тем, чтобы исправники и становые прижимали его. О Милюкове, которого Ковалевский знает: — «большая способность работать, минимальные требования относительно средств и прямолинейность». О П. А. Столыпине — «искусный человек, но ума государственного нет, нет той «масти», которая нужна для этого. Будь она у чего, он бы мог сговориться со 2-ю Думою».

Витте повалил Трепова, он же повалил Горемыкина. Вл. Ив. не говорит прямо, но несомненно, и он принимал в этом деятельное участие. Уверяет, что Трепов показывал ему письмо Витте государю, в котором он говорит, что он отказывается от манифеста 17 октября, что это ошибка, что Россия не доросла до этого и надо вернуться назад.

— «Я этого не писал», сказал Витте.

— «Я сам читал это письмо», — сказал Ковалевский.

— «Вы не так поняли», — возразил Витте.

Ковалевский просил это письмо у Трепова, но тот не дал.

Тренов говорил о царе: — «Я делал все, чтоб спасти его. Но нельзя снасти человека, который этого не хочет».

У государя: — «Я подумаю» — если он сказал это о чем-нибудь, значит, он с этим несогласен, и нечего об этом разговаривать.

Я слышал, кажется, от Витте или от Столыпина, что государь ведет свой дневник. Ему не мешает его вести, потому что суровых обвинений против него в мемуарах современников будет очень много.

Статья Киреева, помещенная в «Новом Времени» на днях — пересказ поданной им записки государю, о которой я говорил раньше.

Вл. Ив. говорил о необходимости поместить статью о приобретении государством кабинета Менделеева. Витте ему говорил:

— «Напишите об этом в «Новом Времени» и оба подпишемся».

Но Ковалевский не хотел подписываться вместе с ним и не хочет подписываться один, чтоб не огорчить Витте.

— «Если это не подействует, я обращусь к купцам. Они это сделают», — сказал он.

25 июля.

Меламеды — ученые евреи — жалуются, что учеников в их школах слишком много, они должны брать себе помощников из молодежи, а молодежь вся анархистская. Поэтому надо снять черту оседлости.

* * *

…— «Да будет союз Русского народа мне надежной опорой» — слова государя к Ив. Дубровину.

* * *

…Ни на одном европейском языке нет слова собираться к работе. Западные люди готовятся к работе!

* * *

Киреев говорил, что император Александр III называл Вильгельма II пьявкой, — «пристанет, так не отвяжется», а разных немецких князей — паршивцами. А вот как эта «пьявка» выросла и как прославилась! А «паршивцы» начинают работать, заниматься наукой, поэзией, строить фабрики и заводы.

27 июля.

Был Л. Л. Толстой. Лето в Швеции, которою он бредит. 4 дня в «Ясной Поляне». Лев Николаевич молодцом себя чувствует, купался. Прислал поклон. Л. Л. написал две пьесы, одну в 2 актах, другую в 5 актах и в 6 картинах. Нечто ужасное, по его словам. Изображение всего существующего. «Моя родина» название, т.-е. несчастная моя родина.

* * *

Узнал, что контракт на бумагу заключен Снесаревым.

Конечно, хороший процент взял себе. Параграф о забастовке и о тон, что в этом случае фабрика может доставлять бумагу худшего качества, я вычеркнул.

* * *

…Государственные люди не имеют времени читать историю, а потому делают ее, как бочар делал луну в Гамбурге.

31 июля.

Вчера у О. А. Новиковой. Говорили о Л. А. Тихомирове, чтоб взять его в «Новое Время». Мне бы хотелось, но в редакции многие против него. Видел у нее Губастова.